📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгПриключениеТобол. Много званых - Алексей Иванов

Тобол. Много званых - Алексей Иванов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 121 122 123 124 125 126 127 128 129 ... 153
Перейти на страницу:

Она явилась в деревню Балчары, где правил князь Сатыга. За ясаком в Балчары приходили русские из Пелымского острога, а Пелым – не Тобольск и не Берёзов, в Пелыме никто не слышал про злодеяния Айкони. Однако совсем недавно в Балчары нагрянули русские из Тобольска: они сожгли Медного Гуся и обещали прийти снова, чтобы надеть на вогулов кресты.

– Среди них был человек, который спрашивал про тебя. У него больные глаза важенки, потерявшей пыжика, и серьга в ухе, – сказал Сатыга. – Он знает тебя. Русские накажут меня, если я дам тебе приют. Уходи, Айкони.

Тайгу уже оплетала жёлтая паутина осени. Бурундуки и ежи рыли норы и вили гнёзда, готовясь к спячке. Молодые волки-переярки возвращались в стаи своих свирепых отцов, чтобы в самое тяжёлое время быть вместе и не погибнуть. В одиночестве вторую зиму Айкони не выдержит. И она пошла в вогульскую деревню Ваентур к князю-шаману Нахрачу Евплоеву.

И вот сейчас Нахрач куда-то уверенно вёл её по тайге без тропы прочь от Ваентура. Плечи Айкони оттягивало тяжёлое старинное ружьё, русский самопал, – его дал Нахрач. В осенних дебрях было свежо и сумрачно. По сторонам и сверху всё пространство загромоздили мокрые еловые лапы, отягощённые острыми плотными шишками. Под ногами, продавливаясь, хрустел мягкий древесный опад и чвикали раздавленные поганки. Ядовито зеленели мхи на валежинах – они ожили, напитанные дождями и согретые теплом преющей древесины. Айкони не знала, куда её тащит Нахрач, и тихонько заломила еловую веточку, делая приметку для возвращения. Но хитрый горбун остановился и указал на заломленную веточку пальцем.

– Не пытайся меня обмануть, – сказал он. – На обратном пути я уберу твои знаки. Дорогу на Ен-Пугол знаю только я. Это моё капище. Там есть дом. Ты будешь жить в нём на Ен-Пуголе.

– Я хочу жить с людьми, – возразила Айкони.

– Когда я поверю тебе, то разрешу приходить в Ваентур. Но поселить тебя там не могу. За тобой гонятся русские, хотя они этого не понимают. Ты сама виновата. Ты пленила душу Человека-с-крестом. Его тянет к тебе.

– Я не проживу зиму одна, – с отчаяньем тихо сказала Айкони.

– Я буду приносить тебе то, что нужно.

– Я боюсь жить там, где только боги. Они меня погубят.

Нахрач опять остановился и указал рукой куда-то в чащу.

– Смотри, видишь менквов? – спросил он.

Айкони пригляделась внимательнее, и ей почудилось, что поодаль в полумраке за деревьями стоят два человека: очень-очень высокие, худые, с длинными деревянными лицами и заострёнными головами.

– Менквы пропускают нас, – пояснил Нахрач. – Значит, тебе разрешено.

Тайга потихоньку редела, сползая в низину, деревья мельчали, гнилого валежника стало больше, за еловой хвоей замелькали желтизной берёзы, и наконец открылось болото. Из чёрной воды, усыпанной белыми и красными листьями, косо торчала осока, плавали бурые лохмотья ряски, шишки и россыпи клюквы. Кое-где на буграх из кустов поднимались жалкие деревца. Вдали виднелся низкий остров, его осины светлели сквозь сизую мглу.

– Это Ен-Пугол, – сказал Нахрач. – На нём жили перны, шестипалые женщины, я их прогнал. Теперь там идол Ике-Нуми-Хаума. На Ике – кольчуга Ермака. Но я не дарю тебе это убежище. Ты должна его заслужить.

В укромном месте у Нахрача были заготовлены длинные слеги. Нахрач взял жердь, погрузился в болото и побрёл вперёд, ощупывая слегой путь. Он знал приметы, чтобы преодолеть трясину, и Айкони поспешила за ним.

– Как я заслужу убежище? – в спину Нахрача спросила она.

– На Ен-Пуголе поселился Когтистый Старик.

– Медведь? – ужаснулась Айкони.

– Когтистый Старик, – с недобрым уважением повторил Нахрач. – Он людоед. Он приходил к Ваентуру и съел Кужему, Микипура и Еню, жену Щеньки. Убей его и живи на Ен-Пуголе.

Айкони поняла, чем ей придётся заплатить за приют у вогулов. По этим пустынным, гнетущим болотам, откуда в страхе сбежали менквы, в глухих осенних туманах как призрак рыщет чудовищный вещий зверь, у которого злой бог Хынь-Ика похитил звериное естество, взамен наделив его разумом и коварством человека. И Нахрач придумал, как одолеть этого демона.

– Я никогда не убивала медведя! – в отчаянье крикнула Айкони.

– Я дал тебе ружьё. Пусть оно всегда будет заряжено.

– Мне не убить медведя, если даже мужчины не смогли!

Нахрач остановился возле осклизлой коряги, извилистые корни которой высовывались из затхлой воды, как руки, вздёрнутые в мольбе.

– Мои охотники не смогли, а ты сможешь, – убеждённо сказал Нахрач. – У женщины четыре души, а не пять, как у мужчины. А ты – половинка, и у тебя только две души. Одну свою душу ты уже отдала Человеку-с-крестом. Осталась всего-то одна. Тебя очень мало, Айкони, дочь Ахуты. Когтистый Старик не учует тебя, ты подкрадёшься к нему и застрелишь его.

– Может, он ляжет спать? – с последней надеждой спросила Айкони.

– Медведи-людоеды не спят зимой. Зачем? Еды много.

Нахрач огляделся.

– Видишь малого идола возле куста смородины? – он кивнул в сторону уже близкого Ен-Пугола. – От этой коряги иди прямо на него. А я дальше не могу. Когтистый Старик услышит меня.

До острова Айкони дотащилась уже одна.

Закат догорал за дальними лесами и кроваво полыхал в чёрных рябых окнах болотных прорв. Над трясинами висело сосущее душу безмолвие. Но Айкони была не одна. Где-то как тень скользил по ельникам медведь-людоед. А на краю капища стоял Ике-Нуми-Хаум. Он был почти вдвое выше Айкони. Тулово его было окутано меховыми одеждами, из рукавов торчали маленькие деревянные руки-обрубки, на заострённую макушку был насажен лосиный череп. С грубо вытесанного лица идола пристально смотрели глаза – медные гвозди, а вместо рта чернела глубокая выжженная дыра. Идол кричал гневно и беззвучно, будто внезапно одеревенел в миг какого-то яростного усилия. Айкони робко приблизилась к истукану и отогнула край гнилого покрова. Под одеждой скрывалась ржавая кольчуга. Айкони погладила железо.

– Здравствуй, Ике-Нуми-Хаум, – тихо сказала она. – Я Айкони.

Остров Ен-Пугол был длинным и узким – просто холм среди болота, невысокая грива, обросшая по топким краям лиственными зарослями, а по гребню – соснами. Дальняя протока, отделяющая Ен-Пугол от материковой тайги, кишела утками: стая собиралась для отлёта на юг, в страну Морт. Трава уже полегла от первых заморозков, и Айкони осторожно осмотрела капище. Нахрач знал гораздо больше богов, чем Хемьюга в Певлоре, и говорил с ними по-разному, по-разному почитал, по-разному призывал. Кроме Ике-Нуми-Хаума, стояли и другие идолы, высокие и низенькие; к священной ограде в ряд привалились менквы; в стволы деревьев были воткнуты ножи, с которых на верёвочках свисали мешочки с приношениями и тряпичные куколки; на сучья и на вкопанные колышки были надеты дырявые черепа животных; на помосте стоял лунк-ауль – священные нарты с полозьями, загнутыми и спереди, и сзади, потому что на пути к богам нельзя разворачиваться обратно. Чернели углями проплешины жертвенных кострищ; кое-где зачем-то были навалены груды сухого лапника; в лесу на высоких подрубленных стволах сидели амбарчики-чамьи, подобные маленьким домикам; громоздились странные сооружения из жердей, обвешенные истлевшими шкурками. Айкони ощутила себя здесь глупой девочкой, которая присутствует при серьёзном разговоре взрослых.

1 ... 121 122 123 124 125 126 127 128 129 ... 153
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?