Начало эры разума - Уильям Джеймс Дюрант

в пятнадцатом веке. Отец был нелицензированным врачом, плохо слышащим и не имеющим средств, который путешествовал из города в город, вправляя кости и облегчая мелкие травмы; очевидно, юный Мигель сопровождал его в Вальядолид, Мадрид и Севилью. Об образовании мальчика ничего не известно; хотя он родился в университетском городе, у него, похоже, не было университетского образования; он оставался незамутненным классикой и должен был черпать знания о жизни из жизни.

Первый факт, который мы имеем о нем после записи о его крещении, — это то, что в 1569 году мадридский школьный учитель опубликовал том, в который вошли шесть стихотворений «нашего дорогого и любимого ученика» Сервантеса. В сентябре того же года некий Мигель де Зербантес был арестован за дуэль и изгнан из Испании на десять лет под страхом лишения правой руки. В декабре наш Мигель служит в доме одного из высокопоставленных церковников в Риме. 16 сентября 1571 года тот же Мигель, вероятно (как и Камоэнс) выбравший военную службу, чтобы избежать тюрьмы, отплыл из Мессины на корабле «Маркиза» в составе армады дона Хуана Австрийского. Когда эта флотилия столкнулась с турками при Лепанто, Сервантес лежал в трюме, больной лихорадкой; но поскольку он настаивал на своей роли, его поставили во главе двенадцати человек в лодке у борта корабля; он получил три огнестрельные раны, две в грудь и еще одну, навсегда искалечившую его левую руку — «во славу правой», — говорил он. Его вернули в госпиталь в Мессине, и испанское правительство выплатило ему восемьдесят два дуката. Он принимал участие в других военных действиях — при Наварино, Тунисе и Голетте (Ла Гулетте). Наконец ему разрешили вернуться в Испанию, но во время плавания на родину он и его брат Родриго были захвачены барбарийскими корсарами (26 сентября 1575 года) и проданы в рабство в Алжир. Письма, которые он вез от дона Хуана и других людей, убедили похитителей, что Мигель — человек достойный; они назначили за него высокий выкуп, и, хотя его брат был освобожден в 1577 году, Мигель находился в рабстве пять лет. Он неоднократно пытался бежать, но суровость обращения с ним только усиливалась. Дей, местный правитель, заявил, что «если он сможет хорошо охранять этого хромого испанца, то будет считать, что его капитал, его рабы и его галеры в безопасности».I17 Его мать с трудом собрала пятьсот крон, которые требовались для его освобождения; сестры пожертвовали своим брачным приданым ради той же цели; наконец (19 сентября 1580 года) его освободили, и после тяжелого путешествия он воссоединился с семьей матери в Мадриде.

Без гроша в кармане и с увечьями, он не нашел способа свести концы с концами, кроме как снова поступить на службу в армию. Есть сведения, что он служил в Португалии и на Азорских островах. Он влюбился в даму на восемнадцать лет младше его и богатую только именами — Каталину де Паласио Салазар-и-Возмедиано из Эскивиаса. Под влиянием любви и безденежья Сервантес написал пасторальный роман «Галатея», который он продал за 1336 реалов (668 долларов?). Дама вышла за него замуж (1584), после чего он познакомил ее с незаконнорожденной дочерью, которую за год до этого родила ему мимолетная красавица, и убедил ее воспитывать ее как свою собственную.18 Сама Каталина не родила ему детей. Она периодически ругала его за бедность, но, судя по всему, оставалась ему верна, пережила его и, умирая, попросила похоронить ее рядом с ним.

Галатея не принесла продолжения; ее пастухи оказались слишком красноречивы, разве что в стихах; и хотя Сервантес задумал продолжение и до конца считал его своим шедевром, он так и не нашел времени или стимула, чтобы завершить его. В течение двадцати пяти лет он пробовал свои силы в написании пьес и написал около тридцати пьес; он считал их превосходными и уверял нас, что все они «были сыграны без всякого предложения огурцов»;19 но ни одна из них не затронула воображение публики и не стала золотой жилой. Он смирился со скромным местом в комиссариате армии и флота (1587) и в этом качестве объездил десятки городов, оставив жену дома. Он помогал в снабжении Непобедимой армады. В 1594 году он был назначен сборщиком налогов в Гранаде. За нарушения в отчетности он был заключен в тюрьму в Севилье, освобожден через три месяца, но уволен с государственной службы. Несколько лет он прозябал в безвестной нищете в Севилье, пытаясь прожить на перо и чернила. Затем, скитаясь по Испании, он был снова арестован в Аргамасилье. Там в тюрьме и в нищете, согласно традиции, он продолжал писать одну из самых жизнерадостных книг в мире. Вернувшись в Мадрид, он продал Франсиско де Роблесу рукопись «Жизни и приключений знаменитого Дон Кихота Ламанчского». Она была опубликована в 1605 году, и теперь, наконец, после пятидесяти восьми лет борьбы, Сервантес прикоснулся к успеху.

Все, кроме критиков, приветствовали книгу как пиршество юмора и философии. Филипп III (гласит старинная история), «стоя однажды на балконе мадридского дворца, заметил на противоположном берегу Мансанареса студента с книгой в руках. Он читал, но время от времени прерывал чтение и наносил себе жестокие удары по лбу, сопровождая их бесчисленными движениями экстаза и веселья. Этот студент, — сказал король, — либо не в своем уме, либо читает… Дон Кихот: «20

Как и в каждом шедевре, в этих восьмистах страницах есть свои недостатки. Сюжет не слишком изобретателен — вереница эпизодов, сдобренных неуместными интерполяциями, и так же бессодержателен, как рыцарь, который «скачет, предоставив усмотрению своего коня идти, куда ему вздумается». Некоторые нити сюжета оставлены на свободе или запутаны, как, например, пропажа и необъяснимое появление вновь осла Санчо. Время от времени живое повествование становится скучным, грамматика расплывчатой, язык грубым, а географы объявляют географию невозможной. Но какое это имеет значение? Все больше и больше, по мере того как мы читаем дальше, увлекаемые гениальной тягой через смысл и бессмыслицу, растет удивление, что Сервантес, несмотря на все свои невзгоды, смог собрать такую панораму идеализма и юмора и привести два далеких полюса человеческого характера в такое просветляющее сопоставление. Стиль такой, каким он должен быть в длинном повествовании, — не утомительный поток красноречия, а чистый и текучий ручей, то и дело сверкающий красивой фразой («у него было лицо, как благословение»).21). Изобретательность инцидентов сохраняется до конца, колодец пословиц Санчо никогда не иссякает, а последняя порция юмора или пафоса