Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

В первые зимние месяцы 191г. до н.э., как только новые консулы – Публий Сципион и Маний Атилий Глабрион – вступили в должность, Римская республика со всеми религиозными и формальными церемониями объявила войну царю Антиоху[1237]. Со своей стороны царь использовал зимнее время, чтобы заключить новый брак. Его охватила страсть к дочери гражданина Халкиды Клеоптолема, и он настоял на том, чтобы сделать ее своей царицей, назвав девушку Эвбеей – словно бы она была богиней-покровительницей острова. Пышность и разгул, с которыми было принято при азиатских дворах праздновать свадьбы, были чужды грекам, и это зрелище, наряду с неравенством и в возрасте, и в социальном положении между царем и его супругой (принимая к тому же во внимание всю ситуацию на тот момент), вызвали повсеместный скандал[1238]. Дисциплина ослабла, и таверны в городах Эвбеи переполнились воинами царя[1239]. Однако, как только время года позволило, Антиох выступил в поход. Силы союзников встретились в Херонее. Решили, что первым шагом войны будет завоевание Акарнании. Нельзя предполагать, что за этим шагом стоял хоть какой-то разумный стратегический план. Акарнания прилегала к стране этолийцев. Веками она ускользала из-под их власти, и это была единственная страна на севере Греции, которая не подчинилась Антиоху и его союзникам. В этом, видимо, и было все дело: амежду тем на севере Греция лежала открытой, и царь не пытался подчинить Лариссу или закрыть ворота, через которые могли пройти римские легионы.

Антиох начал эту кампанию, как он сделал уже в предыдущем году, принеся жертву в историческом храме. Теперь у него был доступ к центральному храму греческого народа – самим Дельфам, и здесь он попытался завоевать благосклонность бога-покровителя своего дома и продемонстрировать миру, что он – благословенный богами защитник эллинизма. В конечном счете поход в Акарнанию почти ничего не дал. Действительно, Антиох занял Медеон, но произошло это только из-за предательства акарнанского аристократа Мнесилоха и Клита, стратега акарнанской конфедерации. Остров Левка, где располагалось федеральное правительство, был запуган флотом Атилия, часть которого наблюдала за событиями из соседней Кефаллении. Несколько других небольших городов рядом с Медеоном также были заняты, но Антиоху все никак не удавалось покорить Тиррей, когда пришли новости, которые грубо нарушили царские мечты о завоеваниях[1240].

Объявив войну, римляне предприняли энергичные меры. В отличие от Антиоха они не оставили жизненно важную проблему провианта и припасов на произвол судьбы. Претору прошлого года в Сицилии приказали остаться на острове вместе с его преемником: он был ответствен за отправку зерна из этой великой житницы армии в Греции[1241]. В Карфаген была послана комиссия для наблюдения за отправкой африканского зерна в том же направлении[1242]. Между тем другие государства Средиземноморья предложили свои услуги – Карфаген, Масинисса и даже собственный зять Антиоха, Птолемей Эпифан[1243]. Самыми важными были сведения о том, что в распоряжении римлян был сам царь Македонии. Антиох не нашел независимой поддержки вне Азии и Греции: это показывает, как на самом деле оценивались его шансы после всей шумихи с его кампанией в Северной Греции. Рим же не мог допустить даже такого признания в слабости, каким могла бы показаться принятая римлянами помощь извне. Рим решил не принимать ничего от африканских держав, кроме зерна из Карфагена и Нумидии, и лишь за справедливую цену. Филиппа попросили только поддержать римского командующего[1244].

3 мая 191г. до н.э. консул Маний Ацилий вышел из города в воинских доспехах. Армия из 20000 пехотинцев, римских и италийских, и 2000 всадников собралась в Брундисии к 15-му числу того же месяца[1245]. Однако Бебий и два его легиона пошли в наступление до прибытия на театр военных действий армии консула. Бебий в прошлом году остался доволен – и вполне справедливо – снятием осады с Лариссы; как только пришла весна, он воспользовался тем, что этот город еще оставался под контролем римлян. Вместе с царем Филиппом и македонской армией пропретор спустился в Фессалию. Слух о его приближении, который принес Октавий, один из подчиненных Фламиния, в Левку, заставил Антиоха отказаться от завоевания Акарнании и в тревоге вернуться в Халкиду.

Войдя в Фессалию, Бебий и македоняне в первую очередь отправились на запад. Несомненно, их целью было освободить перевалы, которые были так важны для римских коммуникаций. Города Перребии, которые Менипп захватил в прошлом году, были быстро отбиты, и афаманские гарнизоны изгнаны из тех мест, которые они удерживали. Пеллиней, в котором был весь цвет афаманских воинов под командованием Филиппа из Мегалополя, оказал более упорное сопротивление. Бебий засел перед ним, а царь Филипп – перед соседним Лимнеем[1246], где консул Ацилий появился в македонском лагере. Его легионы все еще должны были войти в Грецию через Македонию и Лариссу; консул поспешно наступал с конными войсками либо по той же самой дороге, либо более прямым путем – через холмы. Лимней, с его гарнизоном из селевкидских и афаманских войск, немедленно сдался; вскоре то же самое случилось и с Пеллинеем[1247]. Затем римские и македонские войска разделились: Филипп перенес войну в саму Афаманию и аннексировал эту страну; Аминандр бежал за границу. Консул перебрался в Лариссу, чтобы сконцентрировать там римские войска, и после того, как его люди отдохнули, начал поход на юг.

Хрупкое здание селевкидской власти в Фессалии немедленно рухнуло. Антиоху все еще продолжало не хватать войск, и он не мог предложить своим гарнизонам никакой надежды на спасение. Еще до того, как Ацилий добрался до Лариссы, Киерий и Метрополь сообщили ему, что возвращаются в союз: Кранон, Скотуса, Феры и Фарсал предоставили свои гарнизоны, когда консул приблизился к ним. Эти гарнизоны, которые, конечно, состояли в основном из наемников, были – числом до тысячи человек – вполне готовы обменять служение Антиоху на службу Филиппу.