Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

Не отклоняясь в сторону для атаки на Деметриаду, римский командующий ударил прямо по склонам Отриса, который отделяет Фессалию от долины Сперхея. Именно в этой долине была расположена Ламия, столица этолийской лиги; через нее пролегал путь в Центральную Грецию. Горы Отриса были еще одним барьером между Антиохом и римлянами, который можно было оборонять. Однако римские легионы не встретили на своем пути селевкидского войска. Дорога через Отрис, примерно в шести милях от Фарсала, проходила близко от укрепления Проерны. Проерна сдалась Ацилию. Еще в шести милях дальше, где дорога начинает подниматься на гору, стоял укрепленный город Тавмаки[1248]. Его жители пытались мешать римскому наступлению с помощью партизанской тактики, но были сурово наказаны. На следующий день римляне спустились по южному склону Триса. Они начали опустошать поля Ипаты в долине Сперхея примерно в двенадцати милях от Ламии[1249].

Отнюдь не трусость мешала царю из рода Селевкидов противостоять врагу; это была безнадежная неряшливость в военной организации. Антиох не оставил войск на Отрисе, потому что лишних войск у него просто не было. Огромные армии из Азии, от которых зависело все, так и не прибыли. Как только римляне вошли в Фессалию, он мог считать эту страну потерянной: царь убрал свою базу из Деметриады, отправившись на безопасное расстояние, в Халкиду. Он действительно в какой-то момент надеялся задержать римлян в Отрисе: небольшие подкрепления, которые наконец пробрались через Эгейское море, дополнили армию, находившуюся в его распоряжении, до первоначальной численности (10000 пехотинцев и 500 конников)– несмотря на потерю гарнизонов в Фессалии[1250]. Он призвал этолийцев собраться в Ламии; набранные там войска, вместе с его собственными, составили бы – если Фоант говорил правду – вполне приличную армию. Но в Ламии Антиоха ждало разочарование. Некоторые этолийские аристократы представили свои незначительные отряды: это было все, уверяли они царя, что им удалось собрать ценой величайших усилий. Сейчас молодые люди-де уже не те – нескладно оправдывались они. Антиох теперь понял истинный характер напыщенного греческого патриотизма, на который он так рассчитывал. В конце концов царь оставил Фессалию, Отрис и долину Сперхея: его единственной надеждой было остановить римлян у следующего барьера – горной цепи Оэта, которая сужает вход в Центральную Грецию до дороги между горой и морем у Фермопил. Если бы только он смог задержать римлян у этого исторического прохода, пока не придут долгожданные подкрепления![1251]

Антиох занял позицию на внутренней (восточной) стороне прохода и постарался дополнить его естественную недоступность баррикадами, рвом и стеной. Время как будто отомстило за персов: по иронии судьбы, эллинский Ксеркс занял пост Леонида, собираясь якобы сражаться за свободу греков. Этолийские отряды числом до четырех тысяч человек к этому моменту уже присоединились к нему. Антиох сказал им уйти, чтобы помешать продвижению римлян, защищая территории Гипаты от их опустошений и заняв Гераклию. Этот город был удобно расположен, господствуя над дорогами, которые вели через хребет Оэты. Однако, когда армия консула начала быстро продвигаться вперед и заняла позицию на западной стороне перевала, Антиох начал волноваться. История и ободряла его, и предупреждала. До сих пор было невозможно пробраться через перевал, если его удерживали решительные руки, но снова и снова позиции защиты обходили по горным тропам. Антиох послал этолийским войскам в Гераклее распоряжение занять вершины. Только половина из них повиновалась этому приказу своего главнокомандующего[1252].

Когда основная часть римских войск атаковала перевал, они не смогли поколебать позиции селевкидского войска. Антиох поставил свою фалангу с ее огромными македонскими копьями на дороге, будучи защищен справа, где берег превращался в своего рода болото, слонами, в то время как на вершинах слева стояли ряды лучников, пращников и копейщиков, которые осыпали римскую колонну дождем снарядов, нанося раны с незащищенной стороны. Даже когда упорство и ярость атаки заставили фалангу уступить, римлян остановили фортификации, за которые селевкидская армия ушла, чтобы возобновить сражение, имея неоспоримое преимущество. История снова разыграла древнюю драму при Фермопилах. Внимание селевкидских войск отвлек отряд людей, который шел далеко по высотам над их головами. Должно быть, это было подкрепление этолийцев. Когда они спустились ниже и их штандарты и вооружение стали отчетливо видны, все поняли, что это римляне[1253]. Консул отрядил часть своей пехоты под командованием консуляров Луция Флакка и Марка Катона форсировать горные перевалы. Флакк безуспешно попытался напасть на два этолийских поста, а третий Катону удалось застать врасплох спящим и одержать победу. Именно его войска защитники Фермопил увидели наступающими на них с тыла. Оставалось только бежать. Через мгновение проход, только что щетинившийся сарисами, был забит бегущей толпой – люди, кони, слоны неслись, не разбирая дороги. Сам царь, раненный в рот, не отпускал удил коня, пока не добрался до Элатеи. Римляне преследовали его, рубя беспорядочную массу людей, которая закрывала им путь, до самого Скарфея, и продолжали бы преследование, если бы перед ними не оказался царский лагерь, который можно было ограбить. Но передышка оказалась недолгой. На следующее утро, еще до зари, римская кавалерия опять стала разведывать дороги, убивая налево и направо растерянных беглецов. Сам царь едва не попал в плен. Когда преследователи добрались до Элатеи, оказалось, что он бежал с 500 людьми – все, что осталось от его десятитысячного войска,– в Халкиду[1254].

Греческая экспедиция Антиоха провалилась бы, даже если бы этолийцы на Каллидроме не заснули на своих постах. Никакие тактические умения на поле битвы не смогли бы восполнить недостаток коммуникации с Азией: эту неуверенность можно было исправить только с помощью более систематической организации транспорта и конвоев, чем та, которую по самой своей природе мог предоставить восточный двор. Примерно на момент битвы при Фермопилах большой флот транспортных кораблей был захвачен римским командующим Атилием близ Андроса, и зерно, предназначенное завоевателям, было с триумфом доставлено в Пирей и роздано афинянам[1255].