Коммунисты - Луи Арагон

своей салфеткой Сесиль нашла первое издание «Фауста» в переводе Жерара де Нерваля, «господина Жерара», как стоит на титуле, — знак внимания к ней Симона, очень мило с его стороны. Симон — довольно-таки смешная фигура, однако он обожает делать приятное друзьям. Ничего удивительного, что Фред знает многих хорошеньких парижанок, а потом Рита Ландор, кажется, снималась в прошлом году в том фильме о забастовке, для которого киношникам разрешили производить съемки на заводе Виснера. Около Сесиль оказался писатель Люк Френуа. У него красивое, несколько помятое лицо, пепельные волосы, чересчур длинные, и, как всегда, утомленный вид; он играет портсигаром из натуральной свиной кожи, который только что получил в подарок: он явно непрочь поухаживать за своей соседкой, но он всегда непрочь поухаживать за своими соседками. Дэзи не приехала? Нет, она не могла приехать, она на фронте. — Значит вы там сменяетесь? Что это за чушь, Люк? Вообще повсюду полный кавардак… достаточно видеть вас в этой форме…. ну, вы-то хоть работаете в управлении информации! Но Дэзи на фронте!

— Вы ведь знаете, Сесиль, что генерал Д. — приемный отец Дэзи… Она поехала показывать новые модели в его штабе.

— Вы сочиняете! Пусть он хоть трижды приемный отец, но зачем же на передовой демонстрировать моды!

— Насчет передовой это уж вы сами присочинили. Почему театру можно быть на фронте, а модам — нет?.. Это была идея генерала. Он — большой оригинал. Выставка устраивается с благотворительной целью.

— Это ясно. Вопрос только в том, кого собираются ублаготворять? Манекены, надо полагать, подобраны хорошенькие…

— Да нет же. Это будет вроде парадного спектакля в пользу…

— Мне казалось, что в военное время принято устраивать спектакли в пользу фронтовиков…

— Вот в этом-то вся оригинальность — тут выставку устраивают в пользу тыла… Ведь в тылу тоже небезопасно: вы слыхали про этот ужасный случай? Целый поезд с детьми, которых эвакуировали из Парижа, сошел с рельсов… Масса убитых…

— Люк, вы невозможный человек, — крикнул через стол толстяк Мало, которого без приглашения привели с собой Висконти, чтобы рассеять его хандру. — Ваш патрон только что опроверг этот слух. Зачем сеять лишнюю панику?

— Ах, так? — заметил Люк. — Патрон опровергает? Наглости ему не занимать стать…

Право же, Люк неподражаем. Все расхохотались. Смешны были не столько его слова, сколько тон, каким он их произнес. А потом всем хотелось посмеяться, рассеяться, забыться…

— Ужасно обидно, — вздохнула Сюзанна. — Как только смеркается, надо из-за этого затемнения закрывать окна. Посмотрите, как мило болтается «колбаса», прямо над нами.

— А вы верите в пользу «колбас», Сюзон? — вкрадчиво спросила Рита.

— Я вообще не верю в эти тревоги, — жеманилась хозяйка, — таким, как мы, нечего ждать смерти с неба…

Люк восхитился этим изречением. Пока еще не совсем стемнело, можно было начинать обед, не зажигая света. Это так уютно. А уж мимо рта никто не пронесет. Капитана Сен-Гарена ждать бесполезно: на него навалили столько дел, он сам ведет все допросы… Когда вырвется — приедет. Положительно, в их роду это наследственное призвание: вы знаете, что один из Сен-Гаренов был членом Конвента и голосовал за казнь короля? Да-с, прадед капитана был цареубийцей! Кстати, где Алиса? Послушайте, дорогой мэтр, вы совсем заполонили нашу кузину! Последнее относилось к той странной паре, которая вырисовывалась на фоне листвы: старый академик Бердула увлек к раскрытому oкнy очаровательную, но чрезмерно пышную даму с необычайнo белой для брюнетки кожей. Они извинились, и госпожа де Сен-Гарен уселась рядом с Мало… — Какая прелесть, Симон! Целую тебя, — пролепетала она, посылая ему воздушный поцелуй кончиками пальцев, унизанных кольцами.

Представьте себе, — Сюзанна хозяйским оком надзирала за слугами, — представьте себе, мы ехали через всю Францию на автомобиле. Что? Да, дорогой мой, нас убедил сам маршал… В Париже спокойно, абсолютно спокойно, говорил он… О чем это я? Ах, да… так вот по дороге у нас лопнула шина… в какой-то деревушке, в самой глуши Перигора. И вообразите, на стене прямо перед нами надпись: «Паштет из гусиных печенок». А теперь судите, стоило ли потерпеть аварию?

Сгущавшиеся сумерки действительно создавали особый уют. Люк Френуа думал: надо поблагодарить Мало за Мессермана. Сесиль сидела спиной к последним отблескам света, волосы падали на тонкую шею и на темное платье почти белыми локонами. А на лице, еще полудетском, казалось, сгустились все тени. Люк смотрел на нее так, словно видел впервые: в этой девочке чувствуется какая-то тайна… Хотя все старались быть веселыми, сумерки располагали к лирическим настроениям, разговор становился интимным, сосед беседовал с соседом. Лица гостей, точно розы, в которых догорают огни… такая строчка есть у Апполинера… кстати oб осени, тут уместно вспомнить д’Обинье: «Осенняя роза скорей, чем другая…» Люди изысканные отличаются тем, что никогда не кончают цитат… Сесиль говорит это Люку с легкой иронией в голосе. Но его нелегко смутить: — Знаете, сюда подходит музыка Дебюсси… — и он мурлычет, тоже не кончая, музыкальную фразу из… — Кстати, что это? «Сады под дождем»… или «Лунный свет»?..

Конечно, Сесиль находит Люка чересчур претенциозным… и все-таки в нем есть что-то баюкающее, не похожее на других. Незачем вникать в его слова — это сплошная литературщина, полунамеки… достаточно просто слушать… В нем нет того избытка животного здоровья, которое так утомляет ее в муже, его можно представить себе больным, он способен не во-время уснуть, на полуслове забыть о собеседнике… но нет в нем и того кипения молодости, какое есть у Жана, той жадности к жизни, той глубины чувства. Могла бы я сидеть вот так, на людях, за столом рядом с Жаном? А Люк как будто ухаживает за мной… Пусть поухаживает… Дэзи гостит у приемного отца… первый раз слышу про приемного отца… Верно, господин Френуа просто покладистый муж. Какое мне дело? У него приятный, вкрадчивый голос.

— Сесиль, ну скажи же, что мой паштет божественен. — Пронзительный голос Сюзанны перекрывает звон хрусталя.

— Твой паштет божественен…

У Люка мягкий глуховатый смех, а профиль, правильный и немного хищный, сливается с серым полумраком: что-то есть в нем от «серого», от серого волка, бегущего по снегу…

— Как вы смешно сказали, Сесиль… твой паштет божественен…

Вторя друг другу приглушенным смехом, они как бы признают свое сообщничество.

Люк прикрыл ладонью руку соседки, она не отняла руки. Она, как зачарованная, смотрит на эту чужую руку. Рука