Хозяйка Империи - Раймонд Фейст

— Боги, если бы я мог встать на месте той стены и заново сформировать магическое видение, я узнал бы много! Ты же сам мог видеть по их позам, что властительница и этот наш покойный приятель говорили откровенно, когда стояли лицом к полкам!

Шимони, как всегда практичный, пожал плечами:

— Мы зря теряем время.

Тапек резко обернулся к собеседнику; тот напоминал сейчас пожилого вельможу, которого раздражает медлительность неповоротливого слуги.

— Мара!.. — воскликнул Тапек. — Мы ее допросим!

Мгновенно перейдя от размышлений к действию, словно только и ждал этих слов, Шимони стремительно направился к двери, откинул входное полотнище из нидровой шкуры и вышел в переулок; только здесь он откликнулся на возглас Тапека:

— А я-то все гадал, когда же ты наконец подумаешь об этом.

Оставив труп Джемела там, где он лежал, Тапек бросился вслед за компаньоном. Его густые рыжие брови были грозно сведены. Если бы он осмелился откровенно выразить свое мнение, то обвинил бы Шимони в противодействии их миссии. Старый маг был заодно с Хочокеной, и оба они часто поступали весьма странно. Разве они оба не заступились за Миламбера после той ужасной сцены на Имперских играх? Для Тапека не имело значения, что Миламбер впоследствии оказал большую услугу Империи, предупредив Императора и Ассамблею об опасности, которую представлял Враг. Чувства Тапека к Элгахару — магу, который некогда заключил в темницу Хочокену и пытал Миламбера, — были сложными. Элгахар, вне всякого сомнения, был безумцем, но он поступал так, как считал лучшим для Империи. Однако Миламбер уничтожил его и продемонстрировал, чем грозят радикальные отступления от традиции. Тапек не сомневался, что недавние поступки Мары служат если и не доказательством, то, во всяком случае, весомым свидетельством ее намерений пойти против Ассамблеи. И это было таким оскорблением традиции, что от одной лишь мысли об этом бледнолицего мага охватывала ярость.

Задумавшись, Тапек едва не налетел на Шимони, внезапно остановившегося и имевшего такой вид, будто он просто слушает ветер.

— И как именно ты собираешься это проделать? — осведомился Шимони.

Тапек нахмурился еще больше. Для него было унизительно играть роль мелкой сошки, какого-то жалкого подручного, но, если бы он не вызвал видение предшествующей сцены в лачуге и предоставил Шимони самому исполнить эту задачу, старый зануда развел бы тягомотину на половину ночи!

Затем последовали несколько изнурительных часов, когда Тапек, измотанный непрерывными усилиями, которые ему приходилось прилагать для поддержания действенности заклинаний, вызывал призрачный образ Мары и двух ее приближенных. Эти двое — ее первый советник и другой, носивший плюмаж военачальника Акомы, — сопровождали свою госпожу в странной прогулке по улицам бедняцкого квартала. Их путь петлял и даже повторялся! Тапек кипел от возмущения. Словно одержимый демонами, он не прекращал свою колдовскую слежку. И даже был вынужден мучиться ожиданием, когда властительница застряла у торговца одеждой. Наконец деньги были выплачены и пакет в плотной обертке вручен первому советнику. Затем гулянье по улицам продолжилось. Но вот властительница возвратилась на площадь, где ее ждали слуги и эскорт. Она вошла в паланкин. К вящему своему раздражению, Тапек заметил городских стражников, совершающих обход, и понял, что уже три часа ночи! Даже толстый старый Хочокена, решил он, копался бы меньше, чем эта проклятая Слуга Империи.

Фантом Люджана замешкался и поднял руки, чтобы поправить шлем. Как видно, его не удовлетворяло расположение перьев, и он поворачивал их то так, то этак, при этом заслоняя лицо запястьем, и одновременно давал подробные инструкции сотнику, возглавлявшему почетный эскорт. Затем призрачные носильщики схватились за шесты невесомого паланкина и подняли его над землей. Кортеж поплыл по темным улочкам Сулан-Ку. По пути Люджан и первый советник зачем-то передавали один другому полученный сверток, да к тому же, насколько можно было судить по движениям губ, то и дело обменивались строчками дурацких непристойных стишков.

Шимони тихонько посмеивался, как будто его забавляли эти низменные шуточки, и тем еще больше выводил Тапека из себя. Этот старый пень, думал нетерпеливый преследователь, ведет себя так, будто его совсем не интересует погоня за носилками Мары, а ведь именно это сейчас было самым важным! Они обязаны ее настигнуть, иначе зачем же их послала Ассамблея?

Несколько раз Тапеку приходилось заставлять себя заново сосредоточиться: стоило ему хоть чуть-чуть отвлечься, и призрачное видение расплывалось. На широких бульварах и оживленных улицах к мерцающему образу кортежа Акомы примешивались сотни других образов, и картина утрачивала четкость. Чтобы на фоне всего этого хаоса выделять нужную группу, требовалась огромная духовная энергия. Только потому, что прохожие, в этот ранний предрассветный час оказавшиеся на улице, поспешно уступали дорогу Черным Ризам, Тапек мог удерживать зыбкий образ паланкина Мары в поле зрения, а властительница Акомы продолжала свой дьявольски запутанный путь. Тапек почти совсем обессилел к тому моменту, когда чары привели их к ступеням храма Туракаму. Там фигуры-фантомы слились наконец-то с их живыми прообразами, знаменуя тем самым соединение прошлого с настоящим. Рабы Мары опустили свою ношу. Взмахом рук Тапек развеял чары. Голубое свечение погасло; на виду остались пустые носилки Мары, стоящие на вымощенной камнем площадке. Тапек моргнул, чтобы согнать с глаз усталость после непрерывного многочасового напряжения. Охранники Мары и ее слуги отсутствовали; вероятнее всего, они отдыхали и подкреплялись в какой-нибудь из ближайших таверн, пока их хозяйка занималась делами внутри храма. Звезды на небе начали бледнеть перед скорым рассветом. Настроение у Тапека было самым гнусным: вдобавок ко всему прочему он сбил ноги о камни мостовой. Чуть не до смерти перепугав раба, подметавшего лестницу парадного входа в храм Красного бога, он послал беднягу за верховным жрецом. Любая дверь была открыта перед Всемогущим, но даже маги соблюдали традицию. По обычаю, никто не входил в храм без разрешения.

Шимони хранил молчание.

Хорошо еще, что ждать не пришлось долго. Верховный жрец бога смерти был еще облачен в хламиду, которую надел во время визита Мары.

— Чем я могу услужить вам. Всемогущие?

Его поклон был строго официальным, в точном соответствии с той мерой почтения, какая требовалась от священнослужителя столь высокого ранга.

Тапек обуздал собственное раздражение:

— Мы ищем властительницу Мару, чтобы задать ей несколько вопросов.

Жрец выпрямился с выражением испуга на лице:

— Сожалею, Всемогущий. Властительница действительно здесь. Но в частной жизни госпожи возникли сложности, которые тревожат ее дух. Она получила от меня совет, но не нашла утешения. По собственному желанию она удалилась во внутреннее святилище храма Туракаму. Она ушла в добровольное затворничество, Всемогущие, дабы снискать там умиротворение и душевный покой. Остается надеяться, что мой бог внушит ей бодрость и придаст сил, чтобы преодолеть житейские трудности.