Систематическое богословие - Луи Беркхоф

с Авраамом (Быт. 17:7), завета на Синае (Исх. 19:5, 20:2), завета в Моаве (Втор. 29:13), завета с Давидом (2 Цар. 7:14) и нового завета (Иер. 31:33; Евр. 8:10). Это обещание действительно является фундаментальным содержанием завета и гарантирует безупречное исполнение его благословений. Христос говорит, что праотцы имеют вечную жизнь, поскольку Бог называет себя Богом Авраама, Исаака и Иакова (Мтф. 22:32).

б. Библия учит, что только одним Евангелием человек спасается. А поскольку Евангелие — это откровение о завете благодати, значит, существует только один завет. Это Евангелие уже звучало еще в обещании, данном Еве (Быт. 3:15), было проповедано Аврааму (Гал. 3:8) и не может быть замещено другим евангелием иудействующих (Гал. 1:8–9).

в. Павел в споре с иудеями доказывает, что Авраам обрел спасение таким же образом, что и новозаветный верующий, независимо от того, иудей он или язычник (Рим. 4:9–25; Гал. 3:7–9, 17, 18). Он называет Авраама отцом верующих и показывает, что завет с Авраамом продолжает действовать. Аргументы Павла в Рим. 4 и Гал. 3 доказывают, что закон не отменил и не изменил завет (ср. тж. Евр. 6:13–18).

г. Посредник завета вчера, сегодня и вовеки один и тот же (Евр. 13:8). Спасения нет ни в ком другом (Ин. 14:6); «ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4:12). Христос — семя, обещанное Аврааму (Гал. 3:16), а отождествляющие себя с Христом являются настоящими наследниками завета (Гал. 3:16–29).

д. Путь спасения, предложенный в завете, один. Писание говорит, что его условия никогда не изменялись (ср. Быт. 15:6 с Рим. 4:11; Евр. 2:4; Деян. 15:11; Гал. 3:6–7; Евр. 11:9). Обещания, на которые надеялись верующие, также не изменились (Быт. 15:6; Пс. 50:14; Мтф. 13:17; Ин. 8:56). И таинства, хотя различные по форме, по существу имеют одно и то же значение в обеих эпохах (Рим. 4:11; 1 Кор. 5:7; Кол. 2:11–12).

е. В завете одновременно и есть условие, и его нет. Часто спрашивают, есть или нет условий в завете благодати. На этот вопрос невозможно ответить, предварительно не уточнив некоторые моменты. Ответ будет зависеть от того, с какой точки зрения мы будем рассматривать завет.

С одной стороны, завет является безусловным. В завете благодати нет условия, которое можно было бы исполнить и записать себе в заслугу. К грешнику звучит призыв покаяться и уверовать, однако покаяние и вера не являются заслугой, за которую даются благословения завета. Нужно уметь отстоять это утверждение, потому что римские католики и арминиане с ним не согласны. Также завет благодати не требует исполнить его собственными силами, поэтому его нельзя назвать условным. Когда мы рассказываем кому-нибудь о требованиях завета, мы всегда должны подчеркивать, что только Бог может дать силу исполнить их. Можно сказать, что сам Бог исполняет требования завета в избранных. Условие завета для избранных к вечной жизни является одновременно и обещанием, а следовательно, и даром Божьим. Наконец, в завете обретение каждого отдельного благословения не зависит от исполнения определенного условия. Можно сказать, что вера является conditio sine qua non (обязательным условием) для оправдания, но принятие самой веры при возрождении не зависит от каких-либо условий — только от действия благодати Бога во Христе.

С другой стороны, завет можно назвать условным. Если мы задумаемся о том, что является основой завета, то увидим, что условием его осуществления является поручительство Иисуса Христа. Чтобы завет благодати начал действовать, Христу необходимо прежде всего было исполнить условие завета дела — проявить послушание во всем. Также завет является условным, поскольку для обретения жизни нужно сознательно вступить в этот завет. А сделать это возможно только по вере, которая, однако, сама является даром Божьим. Когда мы говорим о вере как об условии, мы понимаем ее как духовный мыслительный процесс. Только через веру мы можем осознанно получить благословения завета. Что есть жизнь по завету, мы можем узнать только проявляя веру. Тот, кто осознанно не живет жизнью веры, на практике находится вне завета. Если же вспомнить, что жизнь завета имеет не только начало, но и продолжение, а также конец, тогда наравне с верой условием завета можно считать и освящение. В то же время вера и освящение — это условия внутри завета.

Реформатские церкви часто возражали против использования слова «условие» в отношении завета благодати. Такая их позиция сформировалась как реакция на арминианство, сторонники которого использовали слово «условие» в небиблейском смысле и поэтому не могли правильно определить его значение145. Помня о том, что уже было сказано, можно утверждать, что в завете благодати есть условие, поскольку, во-первых, Библия указывает на то, что вступление в жизнь завета происходит при наличии веры (Ин. 3:16, 36; Деян. 8:37 [отсутствует в некоторых манускриптах]; Рим. 10:9); во-вторых, Библия часто угрожает наказанием детям завета, но адресует эти угрозы именно тем, кто пренебрегает вышеупомянутым условием — тем, кто отказывается жить по завету; в-третьих, если бы не было условия, обязанности были бы только у Бога, а у человека не было бы «уз завета» (ср. Иез. 20:37). Таким образом, завет благодати перестал бы быть договором, потому что в любом договоре должны быть две стороны.

ж. В определенном смысле завет можно назвать завещанием. Поскольку завещание — это абсолютное волеизъявление, не предполагающее никаких условий, возникает вопрос, правильно ли вообще применять понятие «завещание» к завету. В Новом Завете есть только один отрывок, в котором оправдан перевод греческого слова «диатхэкэ» словом «завещание» (Евр. 9:16, 17). В данном отрывке Христос представлен завещателем, со смертью которого завет благодати, рассматриваемый как завещание, вступает в силу. Завещание содержало право на распоряжение благословениями завета и вступило в силу после смерти Христа. Это единственный отрывок, в котором явно говорится о завете как о завещании. Однако идея о том, что верующие получают духовные благословения завета как наследство по завещанию, прослеживается и в других библейских отрывках, хотя выражена там немного не так, как в Евр. 9:16, 17. В них завещателем выступает не столько Христос, сколько Бог. В Ветхом и особенно в Новом Завете верующие представляются как дети Бога, юридически — усыновленные, а нравственно — заново рожденные (Ин. 1:12; Рим. 8:15, 16; Гал. 4:4–6; 1 Ин. 3:1–3, 9). В этом смысле идея о наследниках и наследстве естественным образом связывается с прямым родством, поэтому нет ничего удивительного в том, что подобная мысль нередко встречается в Писании. Павел говорит: «А если дети, то и наследники» (Рим. 8:17, ср. также Рим. 4:14; Гал. 3:29; 4:1, 7; Тит. 3:7; Евр. 6:17; 11:7; Иак. 2:5). Из этих отрывков видно, что завет и благословения завета изображены в Библии как наследство. Такое представление основано на идее завещания, с той лишь разницей, что завет не подразумевает смерть завещателя. Верующие являются наследниками Бога (который не может умереть) и сонаследниками Христа (Рим. 8:17). Совершенно очевидно, что для грешника завет принимает форму завещания и его можно рассматривать как наследство. Однако здесь возникает вопрос: имеет ли он то же значение для Христа? По-видимому, да, поскольку мы названы сонаследниками Христа. Значит, Христос также является наследником? Отрывок Лк. 22:29 дает нам основания и на этот вопрос ответить утвердительно. Наследство, о котором упоминается в нем, это слава Христа, которую Он обрел как посредник. Он получил ее в наследство от Отца и, в свою очередь, передает ее в наследство Своему народу. Несмотря на то что завет, несомненно, имеет форму завещания, это не мешает ему быть настоящим договором. Завет можно назвать завещанием по следующим причинам: во-первых, он представлен как Божий дар; во-вторых, новозаветная эпоха наступила благодаря смерти Христа; в-третьих, он неизменен; в-четвертых, в нем Бог сам дает человеку все, что от него