Эхо прошлого. Книга 2. На краю пропасти - Диана Гэблдон

Ему очень нужно остаться здесь. Нужно провести это время с Йеном, нужно быть с Дженни, когда Йен умрет – он послужит ей бо́льшим утешением, чем ее дети. Ведь если он навестил Лири из чувства вины перед ней за неудавшийся брак, как же сильно он станет винить себя за то, что снова бросил сестру, когда она так отчаянно в нем нуждалась?

– Джейми, ты не можешь уехать, я понимаю, – настойчиво повторила я шепотом.

Он открыл потемневшие от душевной боли глаза и посмотрел на меня.

– Я не могу позволить тебе уехать без меня.

– Это… это ненадолго, – через силу произнесла я – дыхание перехватывало от горьких мыслей о грядущей разлуке, тем более такой долгой. – Я ведь и дальше уезжала. – Я попыталась улыбнуться. Его губы дрогнули, будто он хотел что-то сказать, но глаза по-прежнему смотрели с тревогой.

Я поднесла его искалеченную руку к губам и поцеловала, прижалась к ней щекой, опустив голову. По щеке сбежала слеза, и я знала, что он ощутил ее влагу, – другой рукой он обнял меня, и мы долго-долго сидели так, слушая, как ветер шелестит травой. На другой стороне озера в пошедшей рябью воде стояла на одной ноге цапля.

– Нам нужен юрист. Нед Гован еще не умер? – спросила я.

* * *

К моему удивлению, Нед Гован был жив. Сколько же ему лет? Восемьдесят пять? Девяносто? Беззубый и с кожей морщинистой, словно мятая бумага, но по-прежнему подвижный, как кузнечик, и не утративший хватки.

Это он составил соглашение о расторжении брака между Джейми и Лири, установил ежегодные выплаты Лири и приданое Марсали и Джоан. И так же быстро и даже весело он составлял сейчас документ об отмене алиментов.

– А теперь перейдем к вопросу о приданом мисс Джоан, – сказал он, задумчиво тронув перо кончиком языка. – В первоначальном документе вы, сэр, обозначили, что эта сумма – смею сказать, весьма щедрая – будет предоставлена девушке после брака и останется ее собственностью, а муж не будет иметь на нее права.

– Все верно. И что? – нетерпеливо сказал Джейми. Он как-то признался мне, что предпочтет, чтобы его голым сунули в муравейник, лишь бы не иметь дело с юристом дольше пяти минут, а мы обсуждали сложности соглашения уже добрый час.

– А то, что она не выходит замуж, – объяснил Гован с терпением, достойным уважения даже несмотря на то, что ему за это платили гонорар. – И вопрос в том, сможет ли она получить приданое…

– Она выходит замуж, – возразил Джейми. – Она становится невестой Христовой, вы, невежественный протестант.

Я удивленно посмотрела на Неда – не знала, что он протестант. Не утративший проницательности Нед заметил мое изумление и улыбнулся; глаза его блестели.

– Мадам, моя единственная религия – закон. Предпочтение одних ритуалов другим я считаю бессмысленным, Бог для меня лишь воплощение справедливости, и я служу этой Его ипостаси.

Джейми только хмыкнул в ответ на это утверждение.

– И помогло вам это? Ваши клиенты здесь даже не знают, что вы не папист.

Гован обратил взгляд своих блестящих темных глаз на Джейми.

– Надеюсь, вы не намекаете на такую подлость, как шантаж? Я не смею даже произнести название некоего почтенного шотландского заведения, зная ваше благородство, – и отметить, что без меня вы с этим чертовым договором не разберетесь.

Джейми глубоко вздохнул и поудобней устроился на стуле.

– Ладно, продолжайте. Что нам делать с приданым?

Гован охотно вернулся к текущему делу.

– Я поговорил с девушкой о ее пожеланиях. Как составитель договора, вы с согласия подписавшей его другой стороны, – он кашлянул при этом завуалированном упоминании Лири, – можете изменить изначальное условие. Раз уж, как я уже говорил, мисс Джоан не выходит замуж, хотите ли вы вообще отменить приданое, сохранить существующее условие или же изменить его?

– Я хочу отдать деньги Джоан, – сказал Джейми, ощущая облегчение: наконец-то он услышал что-то определенное.

– Абсолютно все? – спросил Гован, перо замерло в воздухе. – В юриспруденции слово «абсолютно» имеет несколько иное значение, чем…

– Вы сказали, что разговаривали с Джоан. Так чего же она хочет, черт возьми?

Гован выглядел счастливым – как всегда, когда сталкивался с очередным затруднением.

– Она хочет получить лишь небольшую часть приданого, чтобы отдать его монастырю. Полагаю, подобные пожертвования стали традицией.

– Вот как? А что будет с остальными деньгами? – Джейми выгнул бровь.

– Она хочет, чтобы остальные деньги получила ее мать, Лири Маккензи Фрэзер, но не просто так, а при соблюдении некоторых условий.

Мы с Джейми переглянулись.

– Каких именно условий? – настороженно спросил он.

Гован поднял морщинистую руку и раскрыл ладонь, собираясь перечислить условия.

– Первое: деньги нельзя будет получить до заключения брака Лири Маккензи Фрэзер с Джозефом Босуэллом Мюрреем, и оный должен быть зафиксирован в приходской книге Брох-Мход при свидетелях и за подписью священника. Второе: необходимо составить договор, по которому единоличной владелицей поместья Балригган становится Лири Маккензи Фрэзер до ее смерти, а потом тот, кого вышеупомянутая Лири Маккензи Фрэзер укажет в своем завещании. Третье: деньги выдадут не полностью и не сразу – будет назначено доверенное лицо, которое станет выдавать по двадцать фунтов в год лично вышеупомянутым Лири Маккензи Фрэзер и Джозефу Босуэллу Мюррею. Четвертое: эти ежегодные выплаты должны будут использоваться только на содержание и ремонт поместья Балригган. Пятое: очередная выплата будет производиться только после предоставления задокументированного отчета о том, на что пошла предыдущая часть денег. – Гован согнул большой палец, опустил сжатую в кулак руку и поднял палец на другой руке.

– Шестое и последнее: доверенным лицом назначается Джеймс Александр Гордон Фрэзер Мюррей из Лаллиброха. Вас устраивают эти условия, сэр?

– Да, – твердо сказал Джейми и поднялся. – Оформите договор, мистер Гован, а я, если никто не возражает, собираюсь пойти и выпить бокал-другой виски.

Гован закрыл чернильницу, сложил документы аккуратной стопкой и тоже поднялся, хотя и медленней, чем Джейми.

– Я хочу выпить с тобой, Джейми. Хотелось бы услышать о войне в Америке от тебя. Кажется, это величайшее из приключений!

Времени оставалось все меньше. Йен-младший стал хуже спать. Нужно было уезжать, искать Рэйчел, и стремление увидеть ее горело в нем так, что жгло грудь. Тетя Клэр говорила, что это изжога – мол, он глотает еду, почти не пережевывая, но она ошибалась – он ел мало, просто не мог есть.

Он проводил с отцом столько времени, сколько мог. Сидя в углу «комнаты для разговоров» и наблюдая, как отец и Джейми, его старший брат, обсуждают дела Лаллиброха, Йен не представлял, как так можно – просто встать и уйти. Оставить их. Оставить отца навсегда.