Робкие создания - Клэр Чемберс

Внимание: не способна вести обратный отсчет от 100.

Особенности выражения мыслей: повторяет простые фразы.

Память: ухудшена. Пациентка не способна через пять минут вспомнить пять ранее произнесенных слов.

Ориентация во времени и пространстве: знает свое имя и адрес, но не может назвать день, месяц и год.

Настрой: спокойный, иногда возбужденный.

Аффект: в пределах нормы.

Мышление: запутанное, нелинейное.

Сообразительность: низкая. Пациентка не смогла сформулировать ответ на вопрос, что она будет делать, если на пороге ее дома оставят посылку, адресованную соседу.

Первичное заключение: пациентка – пожилая женщина с симптомами умеренной старческой деменции. Живет с молодым взрослым родственником, который, похоже, не в состоянии ухаживать за собой. Соседи сообщили полиции о ссоре в доме: крики, порча одежды и другого имущества. Пациентка испытывает беспокойство из-за возможной разлуки с племянником.

Пациент: Уильям Таппинг.

Возраст: 37.

Прием: первичный.

Психологический анамнез: нет данных.

Суицид: неизвестно.

Насилие: неизвестно.

Травма: неизвестно.

Медицинский анамнез: последний раз обращался к врачу в 1936 году по поводу тонзиллита.

Семейный анамнез: у пациента имеется живая тетя с умеренной старческой деменцией.

Условия проживания: Кум-Роуд, Кройдон. Пациент проживает по этому адресу не менее десяти лет, возможно, больше. Живет с тетей.

Внешний вид: неопрятный, дефицит массы тела, кожа бледная. У пациента длинные неухоженные волосы и борода, отросшие ногти.

Поведение: физически способен идти на контакт. Реагирует на инструкции. Не разговаривает.

Психомоторика: нормальная.

Сознание: активное.

Речь: отсутствует.

Язык общения: неизвестно.

Память: неизвестно.

Ориентация во времени и пространстве: неизвестно.

Настрой: спокойный.

Аффект: уплощенный.

Мышление: неизвестно.

Содержание мыслей: неизвестно.

Сообразительность: неизвестно.

Первичное заключение: пациент был обнаружен полуобнаженным и в неухоженном состоянии в доме в Кройдоне, в котором он находился в изоляции добровольно или нет в течение нескольких лет. Единственный сожитель – его тетя 74 лет, страдающая деменцией. Соседи, живущие неподалеку около десяти лет, не знали о его существовании. В настоящее время речь отсутствует, хотя родственница утверждает, что он может нормально общаться. Характер их отношений неясен.

5

1964 год

Уильям не был религиозен, но по утрам в воскресенье любил слушать звон церковных колоколов и вспоминать умерших: родителей Селвина и Альму, тетушку Элси, тетушку Роуз, Миртл, Филли, Аду; Голди и Кроху, которых утащила лиса; бездомную кошку по кличке Босвелла; и того, о ком он никогда не должен был говорить, даже сам с собой. После этого он мог выбросить их образы из головы еще на неделю и по возможности сохранить ясность сознания.

Проснувшись поздно, Уильям умылся в раковине в ванной и осмотрел пятна на спине и груди. Преимущество длинных ногтей заключалось в том, что на его теле не было ни одного места, до которого он не мог бы дотянуться, чтобы почесаться. Очевидно, это преимущество позволяло только временно облегчить зуд. С точки зрения комфорта и заживления болячек длинные ногти следовало рассматривать скорее как неблагоприятный фактор.

Он втер ладонью в самые пораженные участки кожи антисептический крем и надел вчерашнюю одежду, сложенную на спинке стула: серо-коричневые брюки, жилет, рубашку, свитер, носки, сандалии. Один из трех похожих нарядов, которые он носил по очереди и стирал в тех редких и непредсказуемых случаях, когда тетушка Луиза решала, что сегодня день стирки, и вторгалась в его комнату.

Ему повезло: всего лишь с четвертого раза на костях выпало две шестерки, и это предвещало, что день выдастся отличный, и настроение сразу улучшилось. Уильям закончил разгадывать очередной кроссворд из сборника, сыграл сам с собой две партии в шахматы, обе закончившиеся ничьей. На обед тетушка Луиза приготовила ростбиф, порезанный на кусочки двумя вилками, поскольку ножей не было, капусту и картофельное пюре. На десерт, как и каждую неделю с прошлой осени, были яблоки с тростниковым сахаром, запеченные целиком: с кожурой, сердцевиной, плодоножкой, а иногда и веточкой. В его обязанности входило сжимать ручку машинки для приготовления сливок, привинченной к углу кухонного стола, до тех пор, пока из носика не начнет струями литься густая белая смесь теплого молока и несоленого сливочного масла. После обеда тетушка Луиза искала потерянные вещи, попутно перекладывая другие, которые станут объектами поиска на следующий день. Отвлекшись на находку, – незаконченный гобелен, который она начала несколько лет назад, когда еще не умела вышивать, – она села и начала с удивлением его рассматривать и незаметно уснула.

Уильям решил, пока не стемнело, дорисовать сороку, которую увидел накануне. Птица была ранена и лежала, подергиваясь, на подоконнике в кухне. Он принес ее в дом, чтобы выходить. Взял один из деревянных ящиков, в которых хранились яблоки, постелил на дно тряпочки из корзинки для шитья и уложил на них птицу.

Сороку, кажется, не прельщали молоко и хлебные крошки, поэтому Уильям под покровом темноты отправился собирать с мокрой садовой дорожки слизней. Он очень жалел, что у него нет ножей, поскольку разделать их ложкой будет непросто. На мгновение он задумался, но потом отбросил идею пропустить слизняков через мясорубку. И в конце концов положил их в ящик живыми, но наутро нашел птицу мертвой и окоченелой, а слизни расползлись до лестницы, оставив на ковре следы серебристой слизи. Даже лишившись жизни, сорока переливалась и выглядела очень благородно, к тому же рисовать с обездвиженной натуры гораздо удобнее, так что большую часть дня Уильям посвятил своей картине. Когда от кропотливой работы и плохого освещения у него разболелась голова, он положил тушку птицы на тарелку и убрал в холодильник, накрыв сверху перевернутой миской.

Теперь он стоял, дрожа, перед открытым холодильником, силясь осознать, почему перед ним пустая полка и куда подевалась сорока, которая совершенно точно была здесь. Из гостиной доносилось щебетание радио и громкий храп тетушки Луизы. Уильям вошел в комнату и навис над старухой, сжимая и разжимая кулаки. С их последней ссоры прошло много лет, и он забыл, как это делается, но гнев нарастал, а значит, скандала было не избежать.

Почему-то, возможно из-за едкого затхлого запаха от его бороды или от жара переполняющей его ярости, тетушка Луиза поморщилась, дернулась и открыла глаза. Она вздрогнула, увидев возвышающегося над ней Уильяма.

– Куда ты дела мою сороку? – осипшим с непривычки голосом прорычал он.

Зачастую они могли за целый день не сказать друг другу ни слова, хотя между ними не было вражды.

– Я ее выбросила, – прохрипела старуха вызывающе, хоть до конца и не отошла ото сна. – Нельзя держать мертвую птицу в холодильнике, это негигиенично.

На этот раз претензии были направлены точно в цель. Обычно они формулировались так, чтобы обвинить несуществующую третью сторону.