Робкие создания - Клэр Чемберс

затащил ее внутрь и прижал к закрытой двери, бормоча извинения за испорченные выходные.

– Ничего страшного, – ответила Хелен, слегка отстраняясь от него и косясь на незанавешенные высокие окна, выходящие на лужайку. – Расскажи, что было на совещании.

– Приятно отметить, что Лайонел чуть не лопнул от зависти. Он бы все отдал, лишь бы получить моего отшельника в свое распоряжение.

– Ну-ну, а что-нибудь кроме ваших детских разборок в песочнице обсудили? Узнали что-то новое?

– Практически ничего. От пожилой женщины в деменции трудно чего-то добиться, а ее племянник то ли не может, то ли не хочет говорить. Так что пока не получается составить полную картину их совместной жизни. Был ли он пленником или стал затворником по собственной воле? А она? Трудно сказать.

– Их дом не тянет на неприступную крепость, – сказала Хелен, вспоминая дыру в заборе и прогнившие оконные рамы. – Да и старушка на похитителя не похожа.

– Человека можно удерживать не только силой.

– Я всю ночь не спала – думала о нем. Он как будто сошел с картины Уильяма Блейка.

– Согласен, мне тоже так показалось. Но только из-за волос – на четвереньках он не ползал, по крайней мере, когда я до него добрался.

– По словам констебля, соседи не знали, что в доме живет мужчина.

Хелен подумала, что это до ужаса нелепо и компрометирует современный образ жизни, но потом вспомнила мистера Рафферти, о котором толком не знала, и обитателей других квартир, о которых не знала совсем ничего.

– В записях терапевта, по крайней мере, указан год рождения Уильяма, – 1927-й, а в последний раз он обращался к врачу еще перед войной – по поводу тонзиллита. Это все, что нам известно.

– Как поставить диагноз, если он не говорит?

– Хороший вопрос. Не уверен, что нужно ставить шизофрению. Может быть, он молчит по какой-то другой причине. К тому же я не готов выписывать ларгактил только ради того, чтобы облегчить жизнь медсестре.

– А что насчет тети?

– Я как раз собирался ее навестить. Пойдешь со мной?

– Конечно.

– Слушай, – сказал Гил, крепко сжав ее руку. – Прости, что так вышло в субботу.

– Не бери в голову. Как-нибудь в другой раз. Твои в порядке? Извини, что не спросила раньше.

Все эти приготовления к долгожданной встрече и последовавшее за ними разочарование как будто остались в прошлой жизни. Всего лишь эмоции, сменяющие друг друга.

– Машина вдребезги, но все обошлось.

Гил выскользнул из кабинета первым, чтобы убедиться, что в коридоре никого нет, и Хелен последовала за ним в гериатрическое отделение, где находились пациенты с деменцией. Они прошли мимо кабинета трудотерапии: там на деревянной скамье сидели мужчины и женщины, собирая шариковые ручки и бросая готовые изделия в ящик. Кто-то работал в бешеном темпе, быстро и ловко соединяя стержень, пружину, корпус и колпачок. Другие кропотливо копались, стараясь изо всех сил, но, несмотря на разницу в производительности, было видно, что все получают одинаковое удовольствие от царящей в помещении атмосферы сосредоточенности и усердия. В комнате отдыха по соседству четверо мужчин играли в криббедж. Один из них поднял голову и помахал Гилу рукой.

– Добрый день, доктор Радден, – поздоровался он.

– Добрый день, Джим, – ответил Гил, не сбавляя шага.

Ему хорошо удавалось запоминать имена и никогда не приходилось стоять, щелкая пальцами, пока в недрах памяти не отыщется нужное, или заполнять пустоту с помощью “молодой человек” и “уважаемая”.

В палате Луиза Таппинг сидела в постели, листая женский журнал и глядя куда угодно, только не на его страницы. Рядом с ней лежала сумочка из крокодиловой кожи. Похоже, она находила много интересного в неприятной для многих необходимости делить с кем-то пространство. Женщина с кровати напротив, до того спокойно смотревшая прямо перед собой, увидев Гила, вдруг оживилась и закричала, указывая на него пальцем: “Мой муж! Сестра! Мой муж пришел!”

Гил подставил стулья для себя и Хелен и задернул занавеску между пациентками. Из-за занавески продолжали раздаваться крики: “Сестра, сестра!”

– Вы врач? – спросила Луиза Таппинг. На ней был больничный халат и зеленый кардиган, который она надела накануне.

– Я доктор Радден, – объяснил Гил. – А это моя коллега, мисс Хансфорд.

– Быть может, вы потрудитесь объяснить, что с матушкой? Она будет спрашивать, почему я ее не навещаю.

– Я не знаю, что с вашей матерью. Честно говоря, я пришел узнать у вас насчет Уильяма.

Гил расслабленно откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу. Хелен отметила, что на приемах он владеет собой безупречно.

– Уильям здесь?

– Да. Хотите с ним увидеться?

– Что ж, придется. Он крайне удивится, если я этого не сделаю.

– Вы очень близки, не так ли?

– О да! Он, право, очень хороший мальчик.

– Расскажите мне немного о нем. Уильям когда-нибудь выходит погулять?

– Ох, нет-нет. Он никогда наружу не выходит, разве что время от времени в сад.

– Почему?

– Он домосед, больше не любит выходить из дома.

– Когда вы говорите “больше” – это значит, что раньше Уильям выходил на улицу?

– Да, раньше выходил. Однажды лиса утащила курицу, он ее по всему двору гонял.

– Давно это было?

– В сорок четвертом.

– Потрясающе точный ответ.

– Я никогда этот день не забуду.

– А вы сами на улицу выходите?

– О да, еще как. Я хожу по магазинам, в банк, в библиотеку и за свет заплатить.

– Уильям умеет разговаривать?

– Разумеется, но он не так болтлив, как я.

– Что последнее он вам говорил?

– Ах, ужасные вещи, даже повторять не хочу.

– Значит, вчера вы поссорились, перед тем как приехала полиция?

– А что было вчера?

– Воскресенье.

– Сегодня понедельник?

– Да.

Луиза Таппинг разразилась приступом кашля, от которого у нее перехватило дыхание.

Гил дал ей пару минут прийти в себя, прежде чем продолжить.

– Соседи сказали, кто-то выбрасывал вещи из окон.

При упоминании о соседях старушка закатила глаза.

– Мы с ними не общаемся, – прохрипела она. – Они только въехали. Думаю, полиция подоспела, потому что они перекидывали через забор собачьи экскременты к нам на участок. Вот почему полиция приезжала.

Казалось, что разговор уходит все дальше и дальше от сути, но Гил обладал безграничным терпением.

– Вы с Уильямом поссорились?

– Ах, я бы не назвала это ссорой. Уильям просто разозлился из-за того, что я выкинула в компост его сороку. – Гил бросил взгляд на Хелен. Наконец-то картинка начинала вырисовываться. – Он положил ее в холодильник, но ведь нельзя хранить мертвую птицу в холодильнике, прямо между сыром и маслом.

– А зачем он ее туда положил?

– Полагаю, чтобы не испортилась.

– Получается, Уильям стал выкидывать вещи из окна, потому что