Ф.М. Том 2 - Борис Акунин

— Сегодня возьмем, беспременно сегодня. При полнойдоказательности и по всей форме, так что уж не отопрется.

И пристав в немногих словах обрисовал письмоводителю свойплан:

— Мы Родиона Романыча на месте нового преступлениязастигнем-с. Еще не с окровавленными руками, но с орудием в руках, с темсамым-с топором. Вы спросите: откуда мы узнаем, кого, где и, главное, когда нашстудент пожелает умертвить на сей раз? Ну, первый вопрос, насчет кого, весьмапрост. Петра Петровича Лужина, вреднейшую из всех населяющих вселенную вшей —именно таковым теперь должен считать жениха своей сестры Раскольников. Вот именно:здесь кроме общественной пользы, избавить человечество от подлеца, еще и личныймотивец присутствует, а необыкновенные люди к своему личному интересу всегдаочень не-равнодушны-с.

— Судя по рассказу Дмитрия Прокофьевича, Раскольниковчто-то в этом роде даже вслух сказал, — припомнил АлександрГригорьевич. — Что хотел не то Лужина на коленях за Мармеладову просить,не то убить на месте. Теперь-то, надо думать, первое желание у него пропало,зато второе изрядно усилилось. Да только как же мы с вами узнаем, где и когдастудент это исполнит?

— Даже и голову ломать не станем-с. — ПорфирийПетрович вкусно улыбнулся. — Всё сами устроим-с, Родион Романычу останетсялишь придти на готовенькое. Посудите сами. Гнуснейший Петр Петрович заперся вдальних комнатах квартиры и оттуда нипочем не выйдет, пока все гостиокончательно не упьются и не повалятся замертво. Тогда уж он непременно,прихватив саквояж, чемодан, портплед — уж, право не знаю, с какой поклажею этотгосподин путешествует — прокрадется к лестнице и отряхнет прах сего места с ногсвоих.

— Обязательно так и будет, но откуда Раскольниковузнает, в каком часу это случится? Гости там, может, до утра пьянствоватьстанут. На поминках водка кончится — еще купят, уж на свои, и принесут. Что ж,студенту до рассвета с топором на лестнице торчать?

На это отчасти остроумное замечание надворный советникзаливисто расхохотался — его настроение, по-видимому, с каждою минутой делалосьвсё лучше и лучше.

— Верно-с. Наш с вами фигурант нетерпелив, и ждатьчасами на лестнице не захочет. Тем более что увидеть могут. Весь мой главныйрасчет именно на раскольниковском нетерпении и построен-с. Вы поглядите напрежние убийства — он всегда на расправу скор. И тут ждать не захочет-с. А емуи не придется.

Пристав снова закис со смеху. Поневоле улыбаясь, Заметовждал, когда объяснится причина такого веселья.

— Порфирий Петрович, но не может же он убить Лужина привсех? Даже если отлучится и подкрадется, то, во-первых, припомнят потомотлучку-то; во-вторых, Лужин никому не откроет; а, в-третьих, не с топором жеон на поминки пришел?

— Мы с вами поможем Раскольникову от свидетелейизбавится. — Надворный советник больше не смеялся. — А уж он своегоне упустит. Гости, поди, сейчас все перепились. Шумят, скандалят, кто-то даже иподрался. Вдовица, насколько мы слышали, тоже-с дамочка с характером. Не будетведь ничего удивительного, если на квартиру заявится полиция, предположим,вызванная жильцами другой квартиры?

— Не будет.

— Явится полиция и всех буянов заберет в квартал, доутреннего разбирательства.

— Всех? — удивился Заметов.

— Кроме Раскольникова. Ему дадут уйти. Как — послеобъясню-с, вы пока не перебивайте. Петр Петрович, сидя в своей крепости, просие событие даже не узнает-с. Возможно, удивится, что шум стих, однако навылазку решится еще очень нескоро-с. Вполне достанет времени студенту затопором сбегать и вернуться, ведь недалеко-с.

— А мы с вами в засаде сядем, и когда он станет кЛужину в дверь ломиться, подскочим сзади да как схватим голубчика зашиворот! — воскликнул враз понявший всё Александр Григорьевич. — Ах,Порфирий Петрович, чудо что за план!

Как, это еще не конец?

Фандорин чуть не застонал.

Он полез в папку, надеясь, что вытащил не все листки — ноувы.

Очередной фрагмент опять оказался не последним! В письмеФедора Михайловича издателю говорилось, что повесть закончена и недописаннойосталась только одна страница, но здесь-то явно отсутствовала вся развязка.

Проклятый Морозов, опять надул…

В эту кислую минуту ему и позвонил (или, как говорят нановорусском наречии, отзвонил) Аркадий Сергеевич.

— Николай Александрович, вы совершили чудо, —сказал. И еще много всяких приятных слов: что не ошибся в Нике, что счастлив засебя и мировую культуру. Еще сказал нечто не вполне понятное — что жизнь полнасюрпризов и, слава Богу, среди них иногда встречаются приятные.

Воткнуться в этот взволнованный монолог было невозможно,пришлось дослушать до конца и уже потом огорошить новостью.

На том конце воцарилось могильное молчание. Потом — взрывматерной брани, которой от народного избранника как-то не ждешь. И, послевыплеска эмоций, резюме:

— Этого следовало ожидать. Чертов выжига, он ещекому-то кусок отдал. Ну и денек!

Сопоставив это последнее восклицание с репликой просюрпризы, Николас спросил:

— У вас что-то случилось?

— Жизнь странная штука и полна чудес. Чем дальше, темстраньше и чудесатей, — процитировал Сивуха «Алису в стране чудес». —Представьте себе, мой Игорь уволился. Прислал заявление: по собственномужеланию. И никаких объяснений. После стольких лет! Его мобильный молчит. Кудаделся Игорь, непонятно… Это сюрпризец номер раз. Вы вот удивили, причем дважды.Ну, а еще достоевсковед наш выкинул штуку…

— Морозов? А что такое?

Сивуха неопределенно хмыкнул.

— Поезжайте, сами посмотрите…

Доктор Зиц-Коровин встретился Николасу в коридоре. Главврачтолько что вышел из морозовской палаты, но, увидев Фандорина, остановился. Виду Марка Донатовича был ужасно довольный.

— Не слыхали еще? — спросил он горделиво.

— О чем?

— Ну пойдемте, пойдемте. Покажу фокус. Посмеиваясь,доктор пропустил Нику в дверь. Тот вошел — и замер на пороге, охваченныйужасом.

Сумасшедший лежал на кровати, присоединенный проводами ккаким-то медицинским агрегатам, но не пристегнутый ремнями. Рядом с ним сиделаСаша, и он гладил ее по волосам!

— Спокойно, Саша, не делайте резких движений, —сдавленным голосом сказал Ника и медленно, плавно двинулся вперед.

Как это могло произойти?

И санитара нет!