Мальчики в лодке - Дэниел Джеймс Браун

Первые несколько недель Боллз каждый день говорил о разных вещах, в зависимости от того, как менялась погода в Сиэтле, и от того, какие технические неточности он отметил в предыдущую тренировку. Скоро Джо заметил, что две большие переплетающиеся между собой темы неизбежно всплывали в его речах. Парни слышали снова и снова, что они не могли и представить себе, насколько труден был тот путь, который они выбрали. Что их физические и моральные характеристики будут испытаны в течение следующих месяцев. Что только немногие из них, те, кто обладает сверхчеловеческой физической выносливостью и моральной стойкостью, смогут доказать, что достойны носить знак «W» на груди. Что к рождественским каникулам большинство из них сдадутся, возможно, чтобы заниматься спортом менее напряженным как с физической, так и с моральной точки зрения, например футболом. Но иногда Боллз говорил и о выборе, кардинально меняющем жизнь. Он говорил о шансе стать частью чего-то большего, чем они есть сейчас, о поиске внутри себя вещей, о существовании которых они еще не подозревали, о превращении из мальчишки в мужчину. Временами он понижал голос, немного менял тон и скорость речи и говорил о волшебных моментах на воде – о минутах славы, ликования и глубокой привязанности к своим товарищам по команде, о тех моментах, которые они будут помнить, лелеять и о которых в старости будут рассказывать своим внукам. О тех моментах, которые приблизят их к Всевышнему.

Джордж Покок, «Расти» Кэллоу, Кай Эбрайт, Эл Албриксон

Иногда, в то время пока Боллз произносил речь, парни замечали фигуру человека, спокойно стоящего сзади и слушавшего очень внимательно. В возрасте немного за сорок, он был высоким, как почти все, стоявшие на пандусе, на нем были очки в роговой оправе, за которыми блестели внимательные, проницательные глаза. У него был высокий лоб, и он носил необычную прическу «под горшок» – его темные, волнистые волосы были отпущены сверху, но пострижены над ушами и вокруг, за головой, так что уши казались слишком большими. Почти всегда на нем был неизменный столярный фартук, покрытый красными деревянными опилками и завитками кедровой стружки. Он говорил с очевидным британским акцентом, очень аристократическим, который можно было услышать за стенами Оксфорда или Кембриджа. Многие парни знали, что его зовут Джордж Покок и что он строит гоночные лодки на верхнем этаже их станции – не только для Вашингтона, но и для гребных программ по всей стране. Однако никто из них пока не знал, что многие фразы, которые говорил Боллз – самая суть и душа этих речей, – происходили из спокойной философии и глубоких размышлений британца.

Джордж Йеоманс Покок родился с веслом в руках. Он появился на свет в городе Кингстон-апон-Темс 23 марта 1891 года, на расстоянии вытянутой руки от одного из самых лучших водоемов для гребли в мире. Его семья насчитывала много поколений лодочных мастеров. Его дедушка по отцовской линии зарабатывал на жизнь тем, что строил шлюпки для профессиональных лодочников, которые ходили по Темзе в Лондоне, предоставляя услуги перевозки и переправы так же, как и их предшественники на протяжении многих веков.

С начала девятнадцатого века лондонские лодочники придумали себе новый вид развлечений – гонки на шлюпках и организовали импровизированные соревнования. Это были абсолютно неорганизованные мероприятия. Друзья участников иногда специально выезжали на больших лодках или баржах на путь соперника или забирались на мост над маршрутом гонки для того, чтобы кидать тяжелые камни в лодки участников, когда те проплывали под ними. С 1715 года наиболее искусные гребцы стали также проводить гораздо более организованное и изысканное мероприятие – ежегодную гонку от лондонского моста до Челси, призом в которой было право носить яркий эффектный и очень характерный британский знак отличия: ярко-малиновый мундир с серебряной эмблемой размером с обеденную тарелку, вышитую на левом предплечье, а также подходящие к костюму малиновые бриджи и белые чулки до колена. До сих пор эта гонка, регата Догетта, с большой пышностью и размахом проводится на Темзе каждый июль.

Дедушка Джорджа по материнской линии тоже работал в торговле и изготовлении лодок, сам придумывал конструкции и построил невероятное количество судов, среди них и «Леди Элис», изготовленную им по специальному заказу секционную лодку, на которой сэр Генри Стенли отправился искать доктора Давида Ливингстона в Центральной Африке в 1874 году. Дядя Джорджа, Билл, построил первую бескилевую лодку в своей мастерской под лондонским мостом. Его отец, Аарон, также занимался семейным делом и строил гоночные лодки для Итонского колледжа, где сыновья благородных джентльменов занимались греблей с конца восемнадцатого века. И как раз здесь, в старом лодочном ангаре Итона, прямо напротив возвышавшегося над берегами реки замка Виндзор, и рос маленький Джордж. Когда ему было пятнадцать, он подписал бумаги, документально подтвердив свое поступление в подмастерья к отцу, и следующие шесть лет они работали бок о бок, искусно орудуя плотницкими инструментами и увеличивая и без того немалый флот Итонского колледжа.

Но Джордж не только строил лодки, он также научился ими управлять и делал это очень хорошо. Он прилежно изучал стиль гребли лодочников Темзы – стиль, характеризующийся короткими, сильными ударами с быстрыми погружениями и быстрыми подъемами весел – и адаптировал их под гоночную академическую лодку. Этот стиль гребка, который он сам разработал, скоро доказал свою чрезвычайную эффективность по многим параметрам по сравнению с традиционными более длинными гребками, которые преподавали в Итоне. Отдыхая на берегах Темзы после официальной тренировки, молодые аристократы из колледжа скоро увидели, что Джордж и его брат, Дик, хотя и были социально ниже по статусу, в гребле оставляли их далеко позади себя. И очень скоро братья Покок стали неофициально давать уроки гребли молодому Энтони Идэну, сиамскому принцу Пражадипоку, и лорду Гросвенору, сыну герцога Вестминстерского.

Джордж Покок, в свою очередь, тоже научился кое-чему у высокородных парней Итона. По природе он был идеалистом и хотел делать все, за что брался, на самом высшем уровне – например, научиться ловко орудовать каждым из инструментов в мастерской отца, понять, как выполнить самый эффективный гребок, построить самую элегантную и самую подходящую для соревнований лодку. Теперь же, остро чувствуя всю тяжесть британского разделения на классы, размышляя и сравнивая, как говорили он и его отец, и как обращались к ним студенты, Джордж решил направить свои усилия на то, чтобы разговаривать грамотно, не с естественным акцентом лондонских кокни, но ясным, «высокообразованным» языком тех парней, которым они прислуживали. Ко всеобщему изумлению, ему это удалось. Его четкая, грамотная речь, доносившаяся из ангара, скоро стала выделяться, но он не выставлял свои способности напоказ, наоборот, это было для него предметом гордости и демонстрацией его глубокой привязанности идеям изящества и утонченности, и в итоге стремление к идеалу стало делом его жизни.

Впечатленный упорством Джорджа, а также его невероятными способностями на воде, Аарон Покок записал сына на профессиональные гонки – спортивный гандикап в Патни, на Темзе, когда тому было семнадцать. Он сказал Джорджу, что тот может построить собственную лодку для соревнований из кусков бревен и остатков древесины из ангара Итона, и дал ему совет, который Джордж помнил потом всю жизнь: «Никто не спросит, сколько времени ушло на постройку лодки, но все захотят знать, кто ее построил». Итак, Джордж не торопился, бережно и тщательно сколачивая одиночную гоночную шлюпку из норвежской сосны и красного дерева. В Патни он столкнул свою лодку на воду, налег на весла и за три тура опередил в общей сложности пятьдесят девять спортсменов. Он вернулся домой с целым состоянием, ему вручили пятьдесят фунтов призовых денег. Вскоре после этого его брат Дик улучшил этот результат, взяв самый крупный из призов в гребном спорте – двухсотлетний мундир на регате Доггета.