Полночное небо - Лили Брукс-Далтон

Вначале Салли прокручивала в памяти лишь ключевые события – дни, которые все изменили, – но время шло, и она все чаще стала вспоминать разные мелочи. Волосы дочки – какими золотистыми они были вначале, а потом начали потихоньку темнеть. Вены под ее полупрозрачной кожей, когда она только появилась на свет. Широкие плечи Джека. Как он оставлял верхнюю пуговицу незастегнутой и любил подворачивать рукава, никогда не надевал галстук и неловко чувствовал себя в пиджаках. Салли помнила линии его ключиц, едва заметную растительность на груди, рубашки, неизменно перепачканные мелом. Она помнила медные кастрюли над газовой плитой в ванкуверском доме, куда они переехали после того, как Салли защитила диссертацию; цвет входной двери – ярко-малиновый; простыни, которые обожала Люси, – темно-синие в желтую звездочку.

Все члены экипажа погрузились в размышления о былом, спальные ячейки превратились в капсулы памяти. На лицах читалось слияние с прошлым. Лишь иногда напоминала о себе бесцветная реальность, и астронавты нехотя выныривали из дум, чтобы обменяться друг с другом парой-тройкой дежурных фраз. Салли порой наблюдала за коллегами, гадая, где странствуют их мысли. Перед полетом они почти два года тренировались вместе и сплотились как команда. Но одно дело, когда прорабатываешь мнимую чрезвычайную ситуацию, и совсем другое – когда Земле по-настоящему приходит конец, а ваш корабль находится далеко.

* * *

Однажды в Хьюстоне, где-то за год до полета, Салли увидела, как Иванов обедает с семьей в уличном кафе. Она остановила машину на другой стороне дороги и немного понаблюдала за коллегой, пока опускала монеты в паркомат. Хотела было подойти и поздороваться, но не решилась. Солнце ярко освещало столик и золотило пять белобрысых голов, превращая их в пушистые одуванчики. Иванов наклонился к младшей дочке, чтобы помочь ей разрезать отбивную. Его бойкая жена принялась что-то взахлеб рассказывать, размахивая вилкой, а муж и дети захохотали с набитыми ртами.

Официант принес очередное блюдо и лишь только поставил горшочек на стол, как дети наперебой зачирикали: «Спасибо!» Официант весь светился, унося пустые тарелки. Глядя на жену Иванова, Салли задумалась, была ли сама хотя бы раз такой же счастливой, такой же цветущей в кругу семьи? Она так и стояла у паркомата, пока не поняла, что цепляется за мгновение, которое ей не принадлежит, – и поспешила в овощную лавку по соседству. На работе Иванов был предельно серьезен, но тогда, со своей семьей, оказался совсем другим. Когда Салли выбирала персики, их теплая тяжесть на ладони и легкий пушок напомнили ей о том, как она держала головку новорожденной дочери.

* * *

С момента пропажи связи с Землей минуло шесть недель. Иванов вернулся в центрифугу поздно, когда остальные уже поужинали. Он сразу направился спать и рывком задернул штору. Тибс какое-то время глядел на колышущуюся ткань, а потом постучал по стене ячейки.

– Эй, Иванов! Если вдруг интересно, мы тебе оставили немного тушенки.

Тэл, как обычно, сидевший с джойстиком на диване, фыркнул:

– Да разве он выйдет? Лучше лишний час поплачет перед сном.

Салли, которая составляла отчет о полученной телеметрии, замерла, боясь представить, что случится дальше. На мгновение все стихло, а потом Иванов отдернул штору, рванул через всю центрифугу прямо к Тэлу, и, не успел тот опомниться, набросился на него с кулаками. Под градом ударов Тэл рухнул на пол. Выругавшись на иврите, он ослабил хватку Иванова, стукнув его по запястьям. Через секунду подоспел Тибс и оттащил Тэла к дивану. Иванов, разразившись проклятиями, поднялся с пола и, красный как рак, удалился в зону невесомости. Тэл с размаху пнул джойстик, и тут появился Харпер. В центрифуге воцарилась тишина. Салли сидела на койке, не зная, что делать, вмешиваться или нет. Харпер вполголоса обсудил произошедшее с Тибсом, и тот покинул «Маленькую Землю» – вероятно, чтобы поговорить с Ивановым. Харпер задумчиво почесал подбородок и отправился беседовать с Тэлом. Салли задвинула штору: она не хотела подслушивать.

Вначале, во времена стабильной связи с Землей, Тэл часами болтал с женой и сыновьями. Мальчикам было восемь и одиннадцать. Перед вылетом в обучающем центре Хьюстона прошла небольшая вечеринка в их честь – дни рождения мальчиков разделяла всего неделя. Находясь на корабле, Тэл играл в те же игры, что и сыновья в Техасе, и всегда записывал результаты, чтобы потом обсудить с мальчиками во время сеансов видеосвязи. Их соревнование продолжилось даже потом, когда временной разрыв стал настолько большим, что осталась лишь возможность отсылать друг другу сообщения. Недавно Салли увидела, как Тэл наконец-то побил рекорд своих сыновей в гонках. Он победно вскинул вверх кулак… затем его глаза заблестели, дыхание участилось, а джойстик выпал из рук. Салли села рядом, осторожно приобняв коллегу, а он уткнулся носом в сетчатый рукав ее комбинезона, чего никогда не делал раньше. Впервые он так расчувствовался при ней.

– Я выиграл, – прошептал Тэл, прижавшись к ее плечу, а триумфальный марш все звучал и звучал с экрана – громогласные фанфары поверх монотонного, равнодушного ритма.

* * *

Когда миновали последние недели подготовки к полету, и на календаре замаячил день запуска, шестерых астронавтов охватило воодушевление. Они уже ощущали себя настоящей командой. После долгой пятничной подготовки к посадке на спутники Юпитера вся компания отправилась пропустить по бокальчику в местный бар. Тибс взял горсть монет и завис у музыкального автомата, выбирая песню, а рядом с ним Деви, потягивая клюквенный морс, внимательно изучала механизм. Тэл, Иванов и Харпер сгрудились у барной стойки. Тэл выстроил стопки текилы в длинный ряд и подбивал товарищей выпить по одной за каждый из галилеевых спутников Юпитера – то есть, по четыре на брата. Салли пришла позже всех и наблюдала за коллегами, стоя в дверях. Бармен раздал дольки лайма, зазвучала первая из песен, выбранных Тибсом. Харпер приветствовал Салли и заказал ей выпить.

– Тебе придется нас догонять, – сказал он, пододвигая ей стопку. – Эта – за Каллисто.

Салли залпом выпила текилу, отмахнувшись от дольки лайма, которую протягивал ей Харпер.

– Умница! – лукаво улыбнулся Тэл. – А теперь – еще по одной!

– Поддерживаю! – Раскрасневшийся Иванов несколько раз грохнул стаканом по барной стойке.

Тэл так раздухарился, что подскакивал на стуле всякий раз, когда объявлял очередной спутник, за который нужно выпить.

– Ганимед!

– О, эта дивная, дивная магнитосфера! – опустошив стопку, крикнула Салли.

Иванов кивнул, чуть менее серьезно, чем обычно, – даже на него повлияло всеобщее веселье.

Тибс и Деви подхватили крик «Ганимед!», озадачив других посетителей бара. В начале вечера зал был полупустым, но когда Салли осмотрелась по сторонам пару часов спустя, она поняла, что вокруг уже тьма народу, а сама она сильно пьяна. Деви и Харпер отплясывали у музыкального автомата. Деви подпрыгивала и выписывала ладонями замысловатые кривые, а Харпер исполнял что-то вроде твиста, то и дело вскидывая руки над головой. Тэл, Салли, Иванов и Тибс болтали у барной стойки. Тэл, рассмеявшись собственной шутке, фыркнул так, что пиво брызнуло из носа. Иванов, слегка покачнувшись, приобнял Салли.