Ленин - Дмитрий Антонович Волкогонов

Академик Павлов, обладая духовной смелостью, как почти каждый подлинный ученый, заявил в своей вводной лекции, что «марксизм и коммунизм не абсолютная истина, в которой, может быть, есть часть правды, а может быть, и нет правды». Павлов поставил под сомнение шансы мировой революции, вообще не увидел позитивного содержания в революции, которая ведет к деградации культуры. Павлов выступил против гражданских войн как средства достижения политических целей. Бухарин взялся все это решительно опровергнуть, назвав взгляды академика «тупиками», предварительно пронумеровав их как «первый», «второй», «третий» и «четвертый». Что же утверждал Бухарин?

Обругав по ходу дела писателя Мережковского, философа Бердяева, отца Флоренского, Бухарин раскладывает «по полочкам» свои теоретические воззрения.

Нет шансов мировой революции? Но это «павловский тупик номер первый». Бухарин возражает, и читатель имеет возможность оценить глубину размышлений «выдающегося теоретика» марксизма: «Совершенно очевидно, что мировая революция есть факт. Но что она находится в определенной фазе своего развития, когда пролетариат захватил только одну шестую суши, а не шесть шестых, – это тоже факт…»

Революция русская не имеет позитивного содержания? Но это «второй тупик мысли академика Павлова». Для Бухарина все ясно: «Большевистская революция спасла страну от разгрома и превращения в колонию… Один выход из войны и неплатеж долгов являются двумя факторами, которые определили жизнь страны». Теоретик считает, что позитивное содержание революции столь очевидно, что этого нет нужды доказывать. «Неплатеж долгов» своим кредиторам – чего уж тут яснее… Как может думать академик, узнав об этом аргументе, что от «революции нет пользы»? Разбойничья логика не смущает Бухарина.

Разве гражданская война не ужасна, вопрошает Павлов. «Но это третий тупик академика». Для Бухарина и здесь все ясно: «Без уничтожения власти капитала мы идем к гибели – вот что должно быть выжжено в каждом мыслящем мозгу. И ради спасения человечества мы должны идти на жертвы, которые требует революция…» Автор книжки еще не знает, что Советская Россия принесет эти жертвы, чудовищные жертвы; только с 1929 но 1953 год будет репрессировано 21,5 млн человек. И среди них сам Николай Иванович Бухарин… И это все «ради спасения человечества»? Здесь Бухарин обильно приводит ленинскую аргументацию о пользе революционного насилия.

Революция заводит культуру в никуда? Но это «тупик академика Павлова номер четвертый и последний», считает Бухарин. Он особенно негодует, что Павлов приводит всякие там примерчики. «Сейчас на что‐нибудь дают огромные деньги, например на Японию, в расчете на мировую революцию, а рядом с этим наша академическая лаборатория получает три рубля золотом в месяц…»

– Откуда это академик Павлов узнал об «огромных деньгах на Японию»? – вопрошает Бухарин.

Конечно, в контексте рассматриваемого спора этот вопрос частный, но мы‐то сегодня знаем, что сотни миллионов, миллиарды рублей передала страна, ведомая бухариными и другими последователями Ленина, на «мировую революцию» во все концы света.

Бухарин поучает академика: «Если положительный исход борьбы есть необходимая предпосылка для всего остального, то выбора нет, нужно жертвовать всем». Вы чувствуете ленинское: жертвовать всем ради сохранения власти. Непонятно только, как в этом «тупике» оказалась культура? Речь идет о жертвах, которые, по мысли теоретика, вполне оправданны. Академика удручает, например, факт классового приема в высшие учебные заведения. Но Бухарин и здесь ловко объясняет: в противном случае мы сползем к «целям либеральной буржуазии», а это есть не что иное, как «вырождение».

Все эти вопросики и сомнения академиков и профессоров Бухарин именует «идеологией, достойной каменного века»[136]. Комментировать здесь нечего, только впору спросить: так чьи же здесь тупики – Павлова или Бухарина?

Одно можно сказать: ответы академику Павлову – квинтэссенция взглядов Бухарина‐теоретика, которые он отстаивал в 1918 году, от которых не отказался и в году 1929‐м. Все дело в том, что трагическая личная судьба человека, душевность и совестливость этой личности стали как бы фирменным знаком и его теоретических взглядов, что не одно и то же. В своих более ранних работах, касающихся Бухарина, я грешил этими же ошибками. Персональная притягательность Бухарина не есть тождественность его теоретическим взглядам. Они так же «тупиковы», как и у самого Ленина и всех его соратников‐вождей.

Когда заместитель наркома внутренних дел Я. Агранов на докладе с замысловатой подписью: «Помощник начальника 7 отделения 4 отдела ГУГБ капитан государственной безопасности Коган» наложил резолюцию: «Арестовать», Бухарин три месяца отказывался давать «нужные» показания. Наконец из Бухарина в июне 1937 года выколотили следующее:

«Наркомвнудел Н.И. Ежову

Заявление

После длительных колебаний я пришел к выводу о том, что необходимо полностью признать свою вину перед партией, рабочим классом и страной и покончить раз и навсегда со своим контрреволюционным прошлым.

Я признаю, что являлся участником организации правых до последнего времени, что входил, наряду с Рыковым и Томским, в центр организации, что эта организация ставила своей задачей насильственное свержение Советской власти (восстание, госуд. переворот, террор), что она вошла в блок с троцкистско‐зиновьевской организацией.

О чем и дам подробные показания.

Арестов. Н. Бухарин»[137].

Когда ему дали бумагу, чернила для показаний, Бухарин начал с теоретических признаний. Думаю, сам этот факт должен был убедить уважаемого Николая Ивановича Бухарина, что его судьба, судьба тысяч и миллионов подобных несчастных – не случайность, а глубокая закономерность. Их судьба была спровоцирована марксизмом‐ленинизмом, который на русской почве оказался кровавой диктатурой на практике, обоснованием этих преступлений в теории.

«Личные показания Н. Бухарина» – потрясающий человеческий документ. «Ценнейший и крупнейший теоретик партии» под давлением капитана госбезопасности Когана готов был признать что угодно. Поскольку чекисты не могли вникнуть в суть теоретических «заблуждений» Бухарина, они приказали ему написать о них самому: в чем его преступные «ошибки».

Многостраничные показания Бухарина оформлены им как философский трактат с подзаголовками: 1. Общие теоретические антиленинские мои взгляды. 2. Теория государства и теория диктатуры. 3. Теория классовой борьбы в условиях пролетарской диктатуры. 4. Теория организованного капитализма и т. д. Лишь в конце «трактата», написанного в тюрьме НКВД, Бухарин говорит о политических вещах: своей борьбе против партии, зарождении его «школы» с контрреволюционными целями и др.

Приведу лишь несколько фрагментов «теоретических показаний», написанных собственноручно Бухариным. Возможно, это уникальный, единственный случай в следственной практике, когда подсудимый собственноручно пишет материал для протокола, выискивая грехи в собственных теоретических взглядах.

«…Известно, что в «завещании» Ленина указано, что я не понимал диалектики и серьезно ее не изучал. Это было совершенно правильное указание… Абстрактный схематизм гонится за «последними обобщениями», отрывая их от многообразия быстротекущей жизни, и в этом мертвом подходе к процессам истории и исторической жизни лежит корень огромных моих политических ошибок, при определенной обстановке переросших в политические преступления…»[138]