Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X-XI веках - Петр Стефанович

Обсуждение вопроса о степени и путях обособления боярства в XI в. уместно начать с обращения к «Русской Правде».

В историографии данные этого источника обычно расцениваются как важнейшие для суждений о стратификации древнерусского общества в домонгольскую эпоху. Вместе с тем, они очень трудны для интерпретации и сами по себе вызывают не меньше споров, чем проблемы общественного строя. Разумеется, в юридическом кодексе, касающемся разных слоев общества, историки ожидают увидеть правовые нормы, определяющие, хотя бы косвенно, статус этих слоев. Однако эти ожидания далеко не всегда оправдываются, и в этом случае исследователи нередко «вчитывают» в текст то, чего там нет.

Что касается бояр, то озадачивает почти полное отсутствие упоминаний о них в «Русской Правде». Непонятно, почему главный законодательный памятник Древней Руси упоминает и гридей, и купцов, и смердов, и холопов, и разные другие социальные, юридические, профессиональные группы, а также разных должностных лиц, – более того, знает даже боярских тиуна, рядовича и холопа, – но при этом самих бояр в «Краткой редакции» вообще нет, а в «Пространной редакции» они появляются лишь в одной из последних статей, трактующей вопросы наследования, – в статье под заглавием, согласно древнейшим спискам, «О задницѣ боярьстѣи и о дружьнѣи» (то есть: «о наследстве бояр и людей из дружины») (ст. 91)[1024].

В литературе давно уже пытались объяснить это обстоятельство с помощью теории «земских бояр»/«местной знати». Если исходить из того, что «Русская Правда», по крайней мере первоначально и преимущественно, является законом, исходящим от князя, то можно допустить, что этот закон мало интересуется тем населением, которое не входит в число княжеских людей («земством»), и поэтому о нём, в основном, умалчивает. В той или иной мере этот взгляд свойственен многим историкам, но, пожалуй, наиболее последовательное применение он нашёл в схеме В. О. Ключевского, который предлагал видеть две параллельные иерархии в «Русской Правде» – по политическим признакам (сословия) и экономическим (классы)[1025]. Первая иерархия отражена в кодексе прямо и непосредственно в нормах, защищающих людей, важных для князя, а вторая – лишь опосредованно, случайно. «Политические сословия создавались князем, княжеской властью, – писал он, – экономические классы творились капиталом, имущественным неравенством людей». Высшим классом по политическим признакам у него выступали «княжие мужи», которых несколько раз упоминает «Пространная редакция», а по экономическим – бояре, «класс частных привилегированных земельных собственников».

В общем, примерно такого же подхода придерживается сегодня М. Б. Свердлов, хотя он больше делает акцент на политико-юридическом делении общества на «сословия», беря за основу этого деления нормы виры за убийство человека, предусмотренные «Пространной редакцией» (Ключевский фактически уходил от вопроса об отношении шкалы вир к статусу «сословий»). Экономические различия учёный учитывает, но вписывает их в юридическую иерархию.

По схеме Свердлова «высшее сословие» составляли «высшие должностные лица княжеского государственного и домениального аппарата» («княжие мужи»), за которых платилась 80-гривенная вира. Отдельно стояло «особое сословие» духовенства. «Третьим в иерархии сословий стояло лично свободное население», включая «местную знать». Оно защищалось вирой в 40 гривен. «Низший слой служилых князю людей» («младшую дружину») историк уравнивает по вире в 40 гривен со свободными, но при этом всё равно относит к «высшему привилегированному сословию» «княжих мужей». Внизу иерархии – «четвёртое сословие», которое «представляло собой разные категории зависимых людей, находящихся в составе господского хозяйства» (смерды, рядовичи, холопы и др.)[1026]. Таким образом, Свердлов разводит «княжих мужей» и «местную знать» в разные «сословия», хотя отмечает, что экономически de facto эта «местная знать» могла выделяться среди прочих свободных. Для «местной знати» историк не находит в «Русской Правде» специального обозначения.

Иное решение проблемы предложил А. А. Горский. Он также берёт за основу шкалу вир «Пространной редакции», признавая, что 40-гривенным штрафом защищались свободные люди. Поскольку, с точки зрения историка, иной знати, кроме «дружинной» («служилой»), на Руси в эпоху «Русской Правды» не было, значит, она и являлась теми лицами, чья жизнь защищалась 80-гривенной вирой, и составляла тем самым «господствующий слой раннефеодального общества», который получает соответствующую «правовую защиту». Однако эти «80-гривенные лица» нигде в «Русской Правде» не называются «боярами» – словом, которым, как признаёт Горский, обозначался этот «господствующий слой». Историк считает, что в «Правде Ярославичей», вошедшей в состав «Краткой редакции», бояре скрываются под именем огнищан (по его мнению – «новгородское обозначение», соответствующее южному бо(л)ярин), а также под должностными обозначениями – тиун, подъездной, старший конюх (у всех них вира в 80 гривен). В «Пространной редакции», по его мнению, для обозначения бояр используется выражение «княжь муж»[1027].

Общим для подходов Свердлова и Горского является стремление обозначить некоторую динамику в дифференциации общества по данным «Русской Правды» и других правовых памятников Древней Руси. Так, для историков установление в «Древнейшей Правде» нормы виры в 40 гривен как общей и единственной для всех свободных служит свидетельством отсутствия «привилегированных слоев» в обществе того времени, когда была создана «Древнейшая Правда» (то есть первой половины XI в.). Появление двойной 80-гривенной виры в «Правде Ярославичей» и закрепление её в «Пространной редакции» рассматривается как показатель «сословного» расслоения. Во время после составления «Пространной редакции» «Русской Правды» Свердлов видит дальнейшее развитие «юридической стратификации общества по уровню знатности»: в XII в. «княжие мужи и местная неслужилая знать консолидировались в сословие бояр», а привилегии этого «сословия» автор усматривает в шкале штрафов «Церковного устава Ярослава»[1028]. Таким образом, вольно или невольно, эксплицитно или имплицитно авторы имеют в виду, что общество Руси развивалось в Х-ХII вв. от «бессословного» к более дифференцированному, причём, в конце концов, в XII в., несмотря на почти полное молчание «Русской Правды» о боярах, высшим слоем общества оказывается всё-таки боярство.

В обоих подходах есть недостатки, которые становятся особенно явными в свете тех результатов, к которым уже привёл проведенный в данной работе анализ. Укажу наиболее очевидные из них. Так, в схеме М. Б. Свердлова странным кажется разделение на два разных «сословия» «княжих мужей» и «местной знати» – если последняя оказывается в менее «привилегированном сословии», то какая же это знать? Никак не объясняет эта схема отсутствие всякого обозначения для этой «местной знати» в «Русской Правде». Удивляет также смена названия «высшего сословия» от XI к XII в.: сначала «княжие мужи», потом «бояре». Перемены обозначения важнейших социальных слоев и групп если и происходят, то обычно вследствие каких-то кардинальных социальных сдвигов или реформ. Источники нам не сообщают о такого рода сдвигах, а Свердлов пишет лишь об «интеграции служилой и земской знати», начало которой он относит уже к зарождению древнерусского государства (конец IX в.) и которая всё никак не может закончиться вплоть до конца XII в.[1029].