Е. П. Блаватская. История удивительной жизни - Сильвия Крэнстон

В статье «Мои книги» Е. П. Блаватская говорит о «клеветнических утверждениях, исходящих из Америки», которые «все исходят из одного и того же источника, хорошо известного всем теософам, от человека [Коулмана], который неутомимо атакует меня на протяжении последних двенадцати лет»[942].

Что касается обвинений в плагиате, следует отметить, что в отношении Елены Петровны Коулман использует этот термин куда в более широком значении, чем даётся в любом словаре. Под плагиатом принято понимать «выдачу чужого произведения (идей, слов и т. п.) за своё»[943]. Этого Е. П. Блаватская не делала[944]. Однако, судя уже по первому абзацу исследования Коулмана, опубликованного в августе 1893 г., она сделала нечто ещё более ужасное. Читаем:

В течение трёх последних лет я безустанно изучал содержимое трудов мадам Е. П. Блаватской; и я выследил источники, из которых она заимствовала – зачастую не указывая автора – почти всё смысловое наполнение[945].

Так называемый «плагиат» Е. П. Блаватской – практика, обычная для всех писателей, публикующих плоды своих изысканий, в том числе и для самого Коулмана. Чтобы понять происходящее, необходимо различать первичные и вторичные источники. Скажем, если Вы цитируете эссе Эмерсона, то оно будет Вашим первичным источником. Если же Вы цитируете Эмерсона, который цитирует Шекспира, то этот отрывок из эссе Эмерсона будет Вашим вторичным источником. С точки зрения Коулмана, Вы должны указать в сноске не только Шекспира, но и вторичный источник, поскольку иначе Вы вводите читателя в заблуждение, будто бы сами нашли этот отрывок в произведении Шекспира. Тем не менее упоминание одних лишь первичных источников считается допустимой практикой, постоянно применяемой большинством авторов научных трудов. В «Разоблачённой Изиде» Блаватская часто давала ссылку на первоначального автора, а не на вторичный источник.

Сегодня писатели выражают признательность авторам вторичных источников посредством включения названий книг, на которые они опирались в своём исследовании, в библиографические списки. Перечислять их все было бы нецелесообразно, ведь из бесчисленного множества изученных томов лишь некоторые действительно достойны упоминания. Если бы Коулман применил к сотням тысяч писателей те же правила[946], исполнения которых он требовал от Е. П. Блаватской, ему пришлось бы записать их всех в плагиаторы.

Как это было принято в те дни, в книгах Елены Петровны не было библиографических списков. И всё же она зачастую указывала вторичные источники в самом тексте при цитировании первичного материала, таким образом читатель узнавал о книге как о ценном источнике сведений. К примеру, Коулман обвиняет Елену Петровну в использовании 44 отрывков – хотя ему следовало назвать их цитатами – из книги Ч. У. Кинга «Гностики и их реликвии» в тексте «Изиды» без ссылки на источник. Однако в случаях, когда «Гностики» являются первичным источником, она упоминает название книги и её автора в 32 местах.

Весьма примечательно, что и бессмертный Гёте признавался в том, что добывал материал для своих произведений таким же образом, как и другие писатели. Но узнать об этом можно, лишь прочитав довольно туманное сообщение, обнаруженное его биографом Эмилем Людвигом:

Своими достижениями я обязан… тысячам разных вещей и людей вокруг себя, составившим мой материал… и всё, что мне оставалось сделать, это схватить его и пожать то, что было посеяно до меня другими… Главное – иметь большое желание, а также достаточно умения и упорства, чтобы довести дело до конца. Мой труд является плодом коллективного разума и лишь по стечению обстоятельств подписан именем Гёте[947].

Сам Коулман не всегда придерживался того, что проповедовал в отношении упоминания вторичных источников. В своём эссе «Подлинный день отдохновения – не воскресенье» он без каких-либо ссылок заимствовал бесчисленное множество цитат из исследования Уильяма Генри Берра на эту тему. В брошюре, насчитывающей 16 страниц, Берр пишет, жалуясь на Коулмана:

Факты следующие: все цитаты и выдержки из произведений Иустина, Клемента, Тертуллиана, Викторинуса, Оригена, Евсевия, Иеронима, Лютера, Меланхтона, Бакстера, Милтона, Пейли и Неандера У. Э. К. взял из моего маленького труда. Каждая данная им ссылка на вышеперечисленные авторитетные источники заимствована из моей книги, и он не добавил из их работ ни слова из того, чего нельзя найти в моей. [Публикация Берра: 1881 г., Вашингтон.]

Кстати сказать, Коулман никак не отреагировал на брошюру Берра, в которой тот перечисляет присвоенные им отрывки.

* * *

Коулман заявляет, что, указывая так много авторитетных источников из прошлого и настоящего, Е. П. Блаватская пыталась похвастаться «огромным количеством прочитанных книг и чрезвычайной эрудированностью», хотя в действительности «она была абсолютно несведуща во всех областях знаний». Как, в таком случае, ей удавалось понимать содержание увесистых томов, которые она изучила и отобрала материал, отвечающий её целям? Беатрис Хастингс отмечает:

[Коулман] не принимал во внимание тот факт, что Е. П. Блаватская как раз затем ссылалась на «авторитетные источники», чтобы проследить нить оккультной науки с древних веков до наших дней. Она одинаково охотно цитировала древние тома и статьи какой-нибудь нью-йоркской газеты, если найденный материал служил её цели. Мистер Коулман счёл уместным закрыть глаза на упоминание имён и источников в её работах. Однако правда в том, что в её книге едва ли найдётся хотя бы одна страница без имени; читателя непрестанно отсылают от одного автора к другому, так что у него не остаётся сомнения в том, что материал собран из различных источников, и не является плодом воображения автора. Едва ли она могла упоминать имена ещё чаще, не утомив при этом читателя. Умение вовремя остановиться, как это делала она, требует литературного такта… Что может быть лучше, чем скомпоновать разрозненную информацию обширной библиотеки и уместить основные тезисы в одной книге?[948].