Охота на русскую Золушку - Анна Трефц

время обуза и неприятность в его глазах?

— Чай? Кофе?

— Коньяк. Да все что угодно подойдет. Даже водка, если нет ничего другого.

Сказав такое, я, наконец, осмелилась повернуться и взглянуть на него. И меня как током прошибло. Он замер в двух метрах и прожигал меня взглядом. Останавливаясь на губах, на руках, на груди, на животе, возвращаясь к глазам. И в каждой точке становилось жарко. Пока я окончательно и неприлично не покраснела. В горле жарило полуденной пустыней, а губы саднило. Что же он делает со мной?

Мы столкнулись взглядами. И он отшатнулся тут же. Я упала в кресло, а он отвернулся, пошел к стене, где располагался бар, забренчал бутылками. Я сжала кулаки, чтобы унять свое не в меру разбушевавшееся тело. Мне придется провести в этой гостиной не меньше часа, пока вернется Берти. Хоть бы Марко меня оставил. Хоть бы не оставлял. Я не знала, что и желать. Вернувшись, он всунул мне в руку стакан с толстым дном.

— Джин. Как тебе?

Я кивнула, а потом, не раздумывая, выпила залпом. Как лекарство. Лучший способ.

Он оценил молчаливым удивлением.

— Маша, что случилось?

Я вцепилась в пустой стакан, как в единственную твердь, что связывало меня с этим миром.

— Я… я боюсь, — зачем-то призналась ему.

Но он почему-то не усмехнулся. Не унизил меня очередным ехидным замечанием. Он присел передо мной на корточки и обхватил мои скрюченные вокруг стакана холодные пальцы своими теплыми сильными ладонями. Поймал мой взгляд и попросил с чувственной хрипотцой:

— Расскажешь?

Я растерялась. Берти я бы все тут же выложила. Он мой парень. И вообще друг. Но Марко… Слишком много между нами было всякого. В основном нехорошего. Да и к чему ему слушать о моих проблемах. Я отрицательно мотнула головой.

— Тебя кто-то обидел? — странно, но он не удовлетворился моим ответом. Продолжал сидеть рядом, сжимать мои руки и требовательно искать мой бегающий по стенам взгляд. Никак не мог поймать. И не мудрено, ведь я изо всех сил пыталась его спрятать. Я не хотела перед ним раскрываться. Только не перед Марко Сеймуром — человеком, которому только на руку моя слабость. Он же меня ненавидит.

— Я расскажу Берти. Если он сочтет нужным, он посвятит тебя, — наконец я нашла нужную формулировку.

Ну да, прозвучало высокомерно, но в их кругах так принято в конце концов. Нечего лезть в чужие дела, когда тебе уже два раза дали понять, что не стоит этого делать.

Он резко поднялся на ноги. Постарался не показать, но я все-равно увидела, как задела его. Ну, что же, сегодня у меня такой день, — злю мужчин на ровном месте. Но эта маленькая победа не вызвала во мне никаких чувств, кроме раздражения. Я вовсе этого не хотела. Он сам напросился. Он бросил взгляд на пустой стакан в моих руках, молча сходил к бару, вернулся с бутылкой, и налил мне до краев вонючей бурой жидкости.

— Пойду разыщу дворецкого и попрошу принести тебе чай.

Я поняла, что это вежливый предлог, чтобы смыться. Он вышел из комнаты, оставив меня сожалеть о моей грубости. И глупости. Ну, что мне стоило просто ему улыбнуться. А может и рассказать все как есть. Так долго мечтать о том, чтобы поговорить с ним и все испортить. Да не вовремя, да, я слишком напугана, и голова моя вообще занята другим, но когда у нас с ним было иначе? Как же я смогла упустить шанс и не поблагодарить его за помощь в моем спасении! Что он обо мне подумал? Хотя хорошо он ведь и не думал обо мне никогда. Так что ничего нового он для себя не открыл.

* * *

— Тебе нельзя возвращаться в квартиру, — тут же решил Берти, едва я рассказала, что произошло.

Он был прав. Вряд ли Каримов остановится. Наверняка постарается на меня надавить. И в чем это выразится, кто знает. Где гарантия, что он просто не выкрадет меня и не закроет в подвале своего особняка, как хитрый Хитклиф наивную Кэти?

Единственным безопасным жильем Берти счел свой особняк. Тот, который они делили с Марко. Перспектива поселиться под одной крышей с двумя парнями, один из которых влюблен в меня и считает своей девушкой, а в другого влюблена я, меня, мягко говоря, не радовала.

Берти настаивал на моем немедленном переселении. Я растерялась. Марко наблюдал за нашей перепалкой с философским спокойствием. И заметил в образовавшейся паузе:

— Мне кажется самым правильным решением сейчас будет уехать из Оксфорда.

— У меня сессия на носу, я не могу, — мне хотелось плакать.

В самом деле сейчас вопрос стоял между моей безопасностью в Оксфорде и перспективой отчисления. Возвращение в Москву в сложившихся обстоятельствах теперь не казалось мне таким уж хорошим решением. В России Каримову никто не помешает играть мной как куклой. Захочет выдаст замуж за своего сына, а захочет, сделает собственной наложницей.

— К сессии можно готовиться удаленно. Какая разница, где писать эссе?

Я пожала плечами.

— И куда нам отправиться?

Берти улыбнулся. По искоркам в его серых глазах походило, что он начал планировать что-то совершенно невероятное. Но Марко холодно заметил:

— Я бы не выезжал за пределы королевства. В других странах меньше возможностей вас защитить. А тут все-таки наша территория.

— Предлагаешь поселить Машу в Дувре?

При одной только мысли, что мне снова придется вернуться в тот страшный дом, где со мной случилось столько всего нехорошего, у меня по коже прокатилась волна мурашек.

— Чтобы я хоть одну ночь провел в вашем семейном склепе? Да ни за что на свете! Там же нет центрального отопления и горячей воды! — возмутился за меня Марко, и я тут же преисполнилась к нему благодарностью.

Впрочем, следующая его фраза повергла меня в уныние, потому что он усмехнулся и сказал:

— Если не ошибаюсь, у Лизи есть дом на побережье. Почти что в Истборне. Думаю, она нам не откажет.

— Нам?! — даже не знаю, как у меня это вырвалось. Мне и представить трудно, как это жить с Марко, Берти и, не приведи господи, еще и с этой мерзкой Лизи, которая начнет при мне липнуть к Марко. Уж лучше в подвал к Каримовым!

— Жить в одиночестве я бы тебе сейчас не советовал, — Марко был предельно серьезен. Уверен, что и Ал меня поддержит. Однако жить вдвоем на курорте пусть и не в сезон вряд ли поспособствует вашей репутации.

Я густо и удушливо покраснела. Очевидно, на что он намекал. И хотя