Твое имя - Эстер И

Я гуляла по городу с ощущением неопределенности. Мне было трудно дышать. Я чувствовала резкие вкусы и запахи, которые вызывали у меня отвращение.

Впереди меня по улице шла толпа ночных тусовщиков. Немного поодаль в том же направлении шла пара незнакомцев, и вдруг среди них я увидела Лиз. Она вздрогнула, узнав меня, но продолжала притворяться, что не заметила. Раздраженная этой тонкой уловкой, я протянула руку и потянула ее из толпы.

Я искоса посмотрела на нее, когда мы проходили под фонарем на тихой улице. Резко очерченные тени разделяли ее лицо на множество геометрических форм. Она то и дело в волнении приподнимала уголки рта, сверкая коренными зубами.

– Прости, если я тебя напугала, – сказала она. – Но это твоя собственная вина. Ты постоянно убегаешь куда-то. У меня не было ни шанса стать естественной частью твоего окружения, оставаясь на месте. Теперь я сваливаюсь на тебя как неприятный сюрприз.

– Чего ты хочешь от меня? – холодно спросила я.

– Не будь таким, – взмолилась она. – Я не смогу этого вынести. Пожалуйста, я хочу, чтобы ты чувствовал себя со мной в безопасности.

– Прекрати. Я не Мун. Я не стану помогать тебе воплотить в жизнь эту дурацкую фантазию.

– Нет, – сказала она.

– На что именно?

– На все… нет.

Ее подбородок так сильно задрожал, что я забеспокоилась, не распространится ли этот тремор на остальную часть ее лица. Она обняла меня за плечи.

– О, как я зла на твою мать. – Она прислонилась своей головой к моей. – На ее месте я бы никогда не привела тебя в мир, где не на что опереться и где нет места определенности. Я бы держала тебя в своем чреве настолько долго, насколько это возможно, даже если бы это означало мою собственную смерть.

Почему-то я никогда не представляла себе Муна младенцем. Я также никогда не представляла себе, как он умрет. Казалось, он пришел в этот мир уже завершенным, и я ожидала, что он исчезнет точно также.

– Внутри своей матери ты был идеально круглым, цельным сам по себе, – продолжала Лиз. – Ты ни в чем не нуждался. Но потом ты родился, и начался кошмар. Тебя тянуло во все стороны. Твои руки, ноги, шея, даже твои волосы – они не должны так выглядеть. Они стали длинными из-за твоих постоянных попыток дотянуться и привязаться к чему-то в этом огромном мире.

Я посмотрела через ее плечо. Мы стояли на широком перекрестке. Большие городские часы показывали время. Это было пугающе конкретное число.

– Меня тошнит, – сказала я.

– Пойдем со мной. – Лиз взяла меня за руки. – Все, что я хочу делать, – это готовить, убирать и заботиться о тебе. Я не буду ничего от тебя требовать, тебе даже необязательно любить меня. Просто позволь мне быть твоей матерью.

– Нет. – Я высвободила руки. – Нет, так не пойдет.

Шатаясь, я прошла мимо Лиз прямо в вино-водочный магазин. Яркая люминесценция магазина заставила меня прищуриться. Увидев свое отражение в витрине, я была поражена: основные черты моего лица грубо выделялись, отчего я не была похожа на саму себя. Я навалилась на стеклянный прилавок и начала выгребать из коробки все неоновые пластиковые зажигалки. Мужчина на кассе посчитал, что в общей сложности они обойдутся в двадцать евро.

– Эй, – окликнула Лиз, стоя у меня за спиной, – в чем дело?

Я закрыла глаза и попыталась визуализировать боль. На фоне приступа тошноты я испытывала острые приступы шока. Я не могла различать цвета. Прилавок под моей щекой пах руками и монетами.

– Я не знаю, что мне делать остаток вечера, – пожаловалась я. – Я пойду домой, и что потом? Что мне делать со всем тем временем, которое у меня впереди? Но при этом мне не хватает времени. Для чего – я не знаю.

– Это просто, – ответила Лиз. – Ты находишь людей, которых любишь, и следуешь за ними на край света. Все остальное не имеет значения.

– Но что, если они повернутся и плюнут в меня? Что, если они сделают то, что люди делают по отношению к бродячим собакам? – Я вспомнила Мастерсона у его окна. – Как будто они стирают собаку с лица земли.

Меня трясло от отвращения к самой себе. Мужчина на кассе постучал костяшками пальцев по прилавку и повторил цену: двадцать евро. Но вдруг я услышала корейскую речь.

Я оторвалась от стойки и увидела на плазменном экране у себя над головой сводку новостей из Сеула. Профессор Музыки, одетая в красный оверсайз костюм и черные солнцезащитные очки, редко появлялась на публике перед толпой репортеров. Бесцветным голосом она объявила, что Мун покинул группу после последнего выступления «Парней» и что ее компания не будет сообщать никаких дополнительных подробностей по этому вопросу.

Затем, не попрощавшись и даже не поклонившись, она скрылась в черном микроавтобусе. Далее в выпуске новостей был показан сюжет, в котором я в розовой накидке пожимаю руки поклоннику с выражением блаженной щедрости на лице, которое я никогда не считала возможным.

Когда меня вырвало прямо на зажигалки, мужчина сказал, что цена осталась прежней – двадцать евро. Он был прав: моя рвота не была чем-то таким, за что я могла бы заплатить.

Никаких подробностей после известия об уходе Муна из группы не последовало. Остальные парни скрылись от публичности и на неопределенный срок приостановили выпуск своего следующего альбома. В интернете царила полнейшая неразбериха. Неужели Мун уволился по собственной воле? Он умер? Может, он переселился на Луну, целиком посвятив себя научному прогрессу?

Примерно в это же время я, наконец, получила ответ от Мастерсона. Но это было не письмо. Вместо этого он отправил рекламный буклет компании, которая проводила терапию для людей, влюбленных в того, с кем у них был «бесконечно невозможный» шанс на развитие отношений. Компания специализировалась на лечении людей, чьим «недостижимым объектом любви» была знаменитость, которая понятия не имела об их существовании.

Подчинившись робкому стремлению обрести душевный покой, я решила попробовать терапию. У меня был бесплатный вводный видеосеанс с доктором Фишвайфом, который звонил из своего офиса в Лос-Анджелесе. Его лицо находилось так близко, что его глаза часто выходили за пределы верхней рамки экрана, и на виду был только рот. Отдельно от лица его пурпурные губы казались слишком вычурными, как будто бы они специально были созданы для искажения звука.

Доктор Фишвайф постоянно называл Муна «недавно умершим».

– У меня есть клиенты, влюбленные в людей, которые были мертвы изначально, – сказал он. – Это самые вопиющие случаи. Считайте, что вам повезло. Легче смириться