Умная пуля - Фридрих Незнанский

Рюрик прошелся от Пушкинской площади до Малой Бронной, ощущая ауру, исходящую от историче—ских зданий. Остановился перед сравнительно новым, сталинской постройки зданием. Сюда направился Володя Поремский для беседы с сестрой погибшего академика Галиной Жбановской. Здесь же таинственно исчез. Елагин обошел дом. Неподалеку в мусорном контейнере копошился нищий. Он подошел и заглянул. Ни одного целого пакета. Однако с десяток шприцев и отдельных игл сомнений относительно их происхождения не вызывали. Даже запах исходил от мусора медицинско-дурманящий. Проникнуть в подъезд можно было, лишь пообщавшись с хозяином квартиры по домофону. Рюрик стал у подъезда и попытался дождаться, пока выйдет кто-нибудь из жильцов. Он откинул непослушные кудри назад, чтобы максимально открыть лицо. Раздался зуммер. Дверь приоткрылась. Появилась небольшая дворняжка. За ней древняя старушка. Рюрик задержал дверь и, радостно поздоровавшись, проскочил в подъезд. Прошел по широкой лестнице. Постоял на площадке перед квартирой Жбановской. Оглядел стены, пол и начал медленно подниматься. На площадке четвертого этажа замер. Присев над темным маслянистым пятном, принюхался. Провел пальцем по полу. Здесь явно недавно лежало тело. Оглядевшись, отодвинул обувную коробку и вынул бумажник с документами Володьки. Никаких записок и пометок. Значит, действовал в связи с непредвиденными обстоятельствам. Рюрик спустился. Обследовал все почтовые ящики. Однако никаких следов не обнаружил. Елагин нажал на копку звонка. Дверь открыла крупная женщина мужеподобной внешности. Увидев перед собой незнакомого мужчину, она, вопреки женской логике, не попыталась сразу же захлопнуть перед его носом дверь и продолжить общение через защиту. Рюрик тряхнул кудрями и, вынув из кармана служебное удостоверение, произнес: — Следователь Елагин. Генеральная прокуратура. Можно узнать ваше имя? — Галина Борисовна Жбановская, — ответила женщина низким, прокуренным голосом. — Я занимаюсь расследованием убийства вашего брата. Вы в состоянии ответить на ряд вопросов? — Конечно. Проходите. Разуваться не надо. Это не принято в домах, где принимают много людей. Из соображений гигиены, — пояснила она, увидев легкое недоумение на лице молодого человека. — Вы не представляете, каким рассадником грибка могут быть обыкновенные домашние тапочки! Рюрик прошел на кухню, удивленно рассматривая висящих на стенах уродов. Сел на предложенное место. Он решил дать ей выговориться. Женщина расположилась напротив. Она еще раз оглядела его и произнесла: — А я себе представляла следователя по-иному. Да, я не успела прочитать, но мне показалось, что у вас странное имя? — Почему? Рюрик, — пожав плечами ответил Елагин. — Но разве это не фамилия? — недоуменно произнесла женщина. — Это имя. Между прочим, фамилий тогда не существовало вовсе. Меня всегда коробит, когда слышу Александр по фамилии Невский. Фамилия это же «фемели», семья, родовое имя. А Рюрик, имя, кстати, достаточно распространенное несколько веков назад в странах Скандинавии. Этимология его восходит к имени Юрик, Юрий или Арий. По некоторым сведениям, именно северо-запад Европы и был родиной древних ариев. А в детстве я был, конечно, Юрой. — Хорошо. Вот если и я буду называть вас Юрием, не обидитесь? — Нисколько, — произнес Рюрик. — А то как-то неудобно в общении, — продолжала развивать тему Жбановская. — Я понимаю, что вы здесь скорей пострадавшая сторона. Но представьте, как бы вы общались с человеком, которого надо именовать Петр Первый или Ричард Львиное Сердце? — Я много раз имел дело с Чингизами, Тимурами, Цезарями и даже Иудой. Ничего. Имя на самом деле не больше чем претензия родителей. Его всегда можно поменять. А кстати, вы не знаете, что означает имя Галина? — Нет, никогда не задумывалась. Имя как имя, — произнесла дама. — Ладно, мы куда-то далеко ушли, — произнес Рюрик. — Вчера вы были дома? — Нет, мой сын устраивал небольшой, человек на пятьдесят, сабантуйчик. Я в такого рода мероприятия не вписываюсь. Поэтому Виктор покупает мне обычно путевку на два дня в какой-нибудь санаторий или пансионат. Я вернулась сегодня в десять утра из «Березовой рощи». Замечательное место. Но и они погуляли на славу. Когда приехала, пришлось срочно вызывать Майю. Это у нас уборщица-молдаванка, приходящая с фирмы «Феникс». — А какие отношения были у вас со своим, простите, покойным братом? — спросил Рюрик. — Как и у всех родственников. Сложные. Друзья — это те, которых мы выбираем по жизни сами. Родственники — наш крест. Нам они непонятны и неприятны, но мы обязаны их любить за кровь. Навязанная любовь, как известно, выливается чаще всего в ненависть. Я всю жизнь неприязненно относилась к брату. Надо было его потерять, чтобы понять, как сильно на самом деле любила. Оказывается, мне было важно знать, что там, на юго-западе города, живет желчный, неприятный субъект, никогда меня не понимавший и желавший подчинить своей воле. Теперь, когда его не стало, я поняла, что для него тоже было важно знать, что живет где-то на свете полнейшая дура с ужасным характером. Оказывается, примирение может приходить и таким образом. — А Виктор общался с дядей? — спросил Елагин, меняя позу. — Да что вы! Наши разногласия и начались после рождения сына. В тот момент, когда мне сильней всего нужна была поддержка, я была вынуждена покинуть его дом. Нет. Меня никто не выгонял, но обстановка была ужасной. Я мыкалась с грудным ребенком по общагам, служебным квартирам, пока не получила комнату в коммуналке. Со временем соседи отошли, и теперь мы имеем достойное жилье. А так любимой сказкой ребенка был «Кошкин дом». Виктор знал про богатенького дядюшку, но никогда не общался. Хотя в последнее время приоритеты сильно поменялись. Теперь он совсем не кажется миллионером. Я даже не желаю претендовать на наследство. Ну, может, часть старых вещей, фотографии. Все, что он нажил, дачка в Хотькове, шесть соток, да квартирка четырехкомнатная на задворках Москвы. Пусть между собой дети делят. Чувствую, что после раздела их постигнет карма рода Жбановских — прощать после смерти. — Скажите, а где сам Виктор? — Кто его знает? Уже приходили какие-то странные личности. Я думаю, он от них и скрывается. — А что странного вам показалось в их поведении? — Когда к одинокой женщине врывается, извините, банда из нескольких молодых мужчин и начинает переворачивать квартиру в поисках ее сына, не странно? Кстати, два золотых кольца из шкатулки тоже пропали. — Просьба, если кого из них заметите, позвоните по вот этому номеру мне или Александру Борисовичу, — произнес Елагин, оставляя визитку Турецкого с написанными авторучкой своим мобильным номером и фамилией на чистой стороне. — Запишите также номер мобильника Виктора. Но он с утра не отвечает. Не любит, когда во время творчества его отвлекают. Может отключать на все время, пока есть вдохновение. Иногда оно длится несколько дней. — Скажите, а почему Виктор Тур? Ваш сын сменил фамилию? — Знаете, это сложно. Присядьте еще на пару минут. Я всегда считала, что для того, чтобы чего-нибудь достигнуть в жизни, нельзя распыляться на многое. Необходимо выбрать два-три приоритета и сосредоточить все усилия на этих направлениях. Таковыми для меня стали: экономика и сын Виктор. В науке я достигла многого. Доктор экономических наук, профессор кафедры экономики развивающихся стран Университета дружбы народов, имя, ученики, монографии. С сыном было сложнее. Чего скрывать, нрав у меня тяжелый. И это не способствовало счастью в личной жизни в том виде, как его понимают ограниченные домашние клуши. Я решилась на ребенка в достаточно зрелом возрасте. Когда пришла к выводу, что в наше время сильная, волевая мать способна заменить бесхребетного отца. Ребенок не знал ни в чем отказа. Когда приводила его на местный рынок, волна оживления пробегала среди торгашей. Я гордо поднимала Виктора над развалами игрушек. Ту, в которую он тыкал пальчиком, брала не торгуясь. Дом был похож на склад игрушек и кондитерский магазин одновременно. Когда пришло время устраивать в школу, были тщательно изучены все специализированные. Выбор пал на художественную. Главным критерием при поиске были глаза учеников. Знаете, чем они меня купили? В этой школе у детишек глазки оказались умненькие. Виктор с успехом закончил ее. Имея на руках аттестат о художественном образовании, поступил на оформительский факультет ВГИКа. После него пристроился художником Центрального театра кукол. Внешне все было чинно и благопристойно, однако никто, кроме него самого, не знал, на какие терзания обречена душа художника. Он оказался очень ранимым. У него появилась первая девушка, Галочка Короленко. Он воспылал к ней самыми светлыми чувствами. Рисовал ее днем и ночью. Он боготворил ее и вознес неимоверно высоко. Однако она оказалась обыкновенной шлюшкой, недостойной роли музы творца. Девушка решила с ним переспать и в самый ответственный момент надсмеялась относительно размеров. Виктор впал в сильнейшую депрессию. Попал в клинику и от меня требовал лишь холстов и красок. Едва придя в душевное равновесие, устроил выставку картин: «Из психушки». В советское время, как говорится, «получил бы три года расстрела дерьмом из крупнокалиберного пулемета». Но, слава богу, свобода! Мне, конечно, эти картины совершенно не импонируют. Вы обратили внимание на кошмар в прихожей? Но лишний раз испытывать на прочность нервную систему сына я не желаю. Единственным условием была просьба не марать в желтой прессе широко известную в научных кругах фамилию Жбановских. Виктор устроил показ под фамилией Тур. Затем поменял и паспорт. Выставка произвела фурор. Вот такая история. — А кто его друзья? — вставая, спросил Рюрик. — Весь диапазон — от богемы до всяческого сброда. Я ничего о них не знаю. — Ладно. Спасибо за беседу. — Рюрик, — задерживая его на выходе, спросила женщина, — что же означает мое имя? — Курица, — произнес, пожимая плечами, Елагин. Расстроенная женщина подошла к окну. Надо же! Ее, оказывается, всю жизнь звали курицей! А она не знала. Нескладная фигура лохматого следователя исчезать со двора не спешила. Рюрик подсел к двум старушкам, сидевшим на лавочке. Бабульки видели карету «скорой помощи», которая стояла у подъезда. Якобы даже туда грузили тело. Но номера никто запомнить не догадался. Рюрик позвонил на 03. — Говорит следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Елагин. Мне нужна информация о всех вчерашних вызовах «неотложки» по улице Малая Бронная дома от пятнадцатого до двадцать первого с пятнадцати ноль-ноль до девятнадцати ноль-ноль. — Назовите секретное слово. — Тринадцать сорок четыре. Марс. — Одну минуту… Вызовов не было… Елагин прикинул, из каких окон могли разглядеть задние бортовые номера санитарной «газели». Он начал дотошно обходить квартиры. Однако результат был практически нулевой. Лишь один мужчина узнал по фотографии Поремского. Он утверждал, что видел, как тот сам сел в автомобиль вместе с медсестрой в коротком халатике. Это вселяло определенную надежду. …Пока Елагин докладывал о неутешительных итогах, Турецкий забавлялся орудием убийства. Все человеческие следы с него были сняты и запротоколированы. Теперь стерильное оружие отдали для проведения следственных мероприятий. Александр Борисович взял карандаш и легко, словно он был из воска, перерезал его пополам. — Я такого еще не видел, — восхищенно произнес Елагин. — Рюрик, нож, как ты успел заметить, необычный. Мало того, авторское клеймо нашлось. Сейчас поедешь к одному коллекционеру. Большой специалист по холодному оружию. Может, что прояснится. Выделенная служебная «Волга» привезла Елагина в подмосковный дачный поселок. Он нажал на кнопку у металлических ворот. Камера слежения повернулась, и калитка отворилась. Следователь прогулялся по дорожке и вошел в уже открытую дверь. — Ну-с, молодой человек, чем могу быть полезен? — спросил слегка сгорбленный пожилой мужчина. — Александр Борисович с вами уже говорил? — произнес Елагин, вынимая и разворачивая злополучный нож. — Боже, какое кощунство! Такое оружие и заворачивать в носовой платок! — воскликнул ценитель, бросаясь к оружию. Коллекционер некоторое время разглядывал холодное оружие и затем, вернув Рюрику, произнес: — Рука мастера мне знакома. Я его лично не знаю, но могу дать небольшую наколочку. Записывайте: ГРУ, полковник Прохоров… Рюрик ориентировался в Москве в двух измерениях. С одной стороны, это был современный бездушный мегаполис из стекла и бетона. С другой — сплошь исторические места. Здесь жили люди. Радовались и страдали, мечтали, творили, строили, надеясь на светлую память. А неблагодарные потомки низвергали памятники, взрывали храмы, бульдозерами сгребали древние кладбища, чтобы возвести на костях свои склепоподобные жилища. Вот и сейчас он двигался по направлению к легендарной Ходынке не один. Рядом шли на ужасную погибель в праздничных рубахах, скрипящих сапогах, нарядных ситцевых платьях счастливые люди. Говорят, это место проклято. Даже деревья там не растут. Сталин, Хрущев, Брежнев об этом знали и не посмели тронуть. А сейчас взметнулась стрела подъемного крана. По предварительной договоренности его встретили у проходной напротив «Аквариума» и провели подземными паттернами со специфическим запахом до бронированных дверей. Сопровождающий позвонил и, не дожидаясь, пока откроют, удалился.