Изгой - Владислав Кулигин

Старейшина кивнул и направился восвояси. Я догнал его и задал волнующий меня вопрос о его внучке и Кушаюке. Шушен внимательно посмотрел на меня.

— Нравится Шатья?

Я кивнул. Он вздохнул.

— Много лет назад я был дружен с отцом Кушаюка. Он получил тяжелое ранение во время охоты в лесу, став жертвой литавра. На смертном одре я обещал ему, что моя внучка станет женой его сына. Теперь я могу сделать только одно — если Соррес будет спасен, позволю Шатье самой решать. Если ты ей по сердцу, она будет с тобой.

— Спасибо, — от души сказал я.

Шушен кивнул и продолжил свой путь.

* * *

В следующий раз атаковали с первыми лучами солнца. За ночь кочевники возвели лагерь у подножия холма. Снова развернули шатры и палатки. Осознав, что Соррес не взять наскоком, бандиты начали действовать, практически по схеме Федора. Разделившись на две группы, они начали новый штурм. Первая решила взять участок стены возле ворот, а вторая отправилась на противоположный сектор, в задней части города. Видя, приближающиеся силы неприятеля, Федор подозвал меня к себе.

— Бери половину людей и отправляйся защищать дальние рубежи, а я буду здесь, — сказал он.

Спорить с ним было некогда. Взяв себе восемь человек, среди которых оказался и мой новоявленный соперник на амурном фронте, я побежал на удаленный от зданий и построек участок стены. Когда мы оказались на месте, у частокола уже торчали четыре лестницы, по которым, враги добропорядочной группы человечества в этом мире, карабкались наверх. Одну из них я сходу сбросил пинком, опрокинув находящихся там кочевников, две отправили в полет мои ополченцы, а вот с последней так не получилось. Перебравшись через острые зубцы стены, на площадку выбрались первые бойцы в черных балахонах и сразу бросились на нас. Увернувшись от тычка ружьем, с приделанным к нему штыком, я перехватил ствол и сбросил нападавшего со стены. Следующего головореза я застрелил из захваченного оружия. Обнаружив, что больше патронов в нем нет, я отшвырнул бесполезный кусок металла с деревом и сдернул с плеча свое оружие. В этот момент ко мне подбежал щуплый, но юркий тип с ножом. Не дав мне выстрелить, он быстрыми движениями полоснул мне клинком по обеим рукам, отвел мою винтовку в сторону, и, повалив меня, навалился сверху, пытаясь дотянуться до горла. Держась обеими руками за трехлинейку, которая превратилась в заслон, отделяющий меня от смерти, я почувствовал, что теряю силы. Неожиданно хватка ослабла, а наседающий на меня кочевник с побелевшим лицом, отлетел в сторону. Надо мной теперь стоял Кушаюк, с топором в руке, и смотрел немигающим взглядом. В его глазах читались сомнения. Он боролся с желанием раскроить мне череп, и одновременно с долгом перед Шушеном и Сорресом. Не став ждать исхода его внутренних метаний, я сам поднялся на ноги, и поблагодарил за спасение жизни. Он ничего не ответил. Вместе мы бросились на выручку оставшимся товарищам, которых стали теснить, все прибывающие враги. Их осталось четверо. Тела соплеменников лежали на площадке, об них спотыкались кочевники.

— Нужно сбросить эту лестницу, пока они не прорвались! — закричал я Кушаюку.

Тот кивнул, и вместе мы кинулись на прорыв. Пропустив над собой удар широким лезвием мачете, мы с противником на любовном фронте, подняли его обладателя и швырнули его прямо на лестницу. Медленно, словно нехотя, она оторвалась от стены и обрушилась вниз, увлекая с собой, остававшихся на ней кочевников. Последних успевших, забраться к нам головорезов, мы вскоре сбросили следом за ней. На этом оборона дальнего рубежа закончилась. Оставшиеся в живых, убрались восвояси, не предпринимая новых попыток.

Расслабляться, однако, было рано. Судя по звукам яростной битвы, положение на участке моего друга, оставалось тяжелым. Стараясь не опоздать, я повел своих людей ему на помощь. Когда мы прибыли, я понял, что правильно сделал. Судя по всему, атака на заднюю часть укреплений стала отвлекающим маневром. Основные силы, противник сосредоточил именно здесь.

Одна часть вражеских сил обстреливала стену, стараясь достать ее защитников, другая, карабкалась по лестницам, пытаясь пробраться в крепость. К моменту нашего прибытия в живых оставался только сам Федор и трое из его отряда: крепкий мужик Руюш, бывший комендант и два парня, на вид лет семнадцати и двадцати. Ружейным огнем нам удалось срезать нескольких стрелков, устроившихся за стеной и отбить новую волну атаки, сбросив вниз пару лестниц. Видимо поняв, что ослабить наши позиции и в этот раз не удалось, кочевники отступили.

— Больно? — спросила Шатья.

Осторожно, девушка промыла мои раны на предплечьях и локтях, куда достал вражеский нож и начала их бинтовать. В образовавшейся передышке, женщины врачевали раненых, и вместе со стариками и, оставшимися невредимыми ополченцами, уносили тела мертвых бойцов. Я после недавней резни слез со стены, и как половик, растянулся на земле, переводя дух. В таком виде меня и нашла блондинка моей мечты.

— Нет, — морщась, сказал я, изобразив подобие улыбки.

Она рассмеялась.

— Из тебя получается плохой лгун, — сказала она. — Зато хороший воин.

Я посерьезнел и всмотрелся красавице в бездонные синие глаза.

— Мне удалось поговорить с Шушеном. Он сказал, что после нашей победы, ты сама выберешь, с кем желаешь остаться. Тебе нравится Кушаюк?

Шатья смутилась.

— Я давно готовилась стать его женой. Даже свадьбу хотели сыграть через два месяца. За все это время я не смогла заставить себя полюбить его. С твоим появлением, я вижу, что этого вообще не будет. Конечно, я выберу тебя, только останься в живых.

Я притянул девушку к себе и поцеловал в пухлые нежные губы, о которых мечтал, путешествуя в лесах, полях и мертвых городах этого мира. Осада отошла для меня на второй план, все заполнил аромат золотых волос Шатьи. В ее объятьях я почувствовал, что больше не изгой на этой враждебной и агрессивной планете, куда меня забросила судьба. Закончив перевязку, теперь уже моя невеста, отправилась в дом Шушена, где на время боя собрались все гражданские жители поселения.

Посмотрев на стену, я увидел, как на меня косится проигравший любовную битву, соперник. Казалось, вся боль этого мира отразилась на его лице. Поймав мой взгляд, он отвернулся и уставился на усыпанный телами кочевников, холм за стеной. В какой-то момент стало его жаль. Некогда, всеми уважаемый, готовился к свадьбе, и вдруг, в одночасье мир рухнул, и получается, что виноват я. Да уж, ситуация.

Ко мне подошел Федор и сев рядом и хлопнул по плечу.

— Ты все сделал правильно, — сказал он, глядя на меня. — Мне больше нечему тебя учить. Спасибо тебе за то, что спас мою жизнь.

Я фыркнул.

— Если я начну перечислять, сколько раз ты спасал меня, то собьюсь со счета. Да и потом, осада еще не закончена.

— Это да. Я подсчитал потери. Мы лишились шестерых ополченцев, это без раненых. Кочевники потеряли семнадцать человек. Это хорошие результаты, но даже сейчас, если они бросят на штурм все оставшиеся силы, мы не выстоим.