Из озера взметнулись молнии - Милисав Антониевич-Дримколский

без хана сможешь прожить. Слушай, что тебе говорю: мы заплатим за вино и за ракию; будут у тебя деньги, будет и новый дом, в сто раз лучше, чем старый. Был я в твоем селе, видел, что там за дома: одни из саманного кирпича, другие из досок, неприглядные, с маленькими окошками, запущенные, жалкие. Разве это дома? Не надо их жалеть. А новые дома будут выстроены по проектам, село как на картинке станет. Я не обманываю тебя, увидишь своими глазами… Ну, мне пора. Люди меня ждут, не могут без меня. Мы еще встретимся. Заходи ко мне. До свидания, старик!

IX

— Пошел к черту, дьявольское отродье! — ругался про себя Петко. Думаешь, все будет по-твоему? Подожди, проучат тебя, расшибут башку, дай бог. Не миновать тебе расплаты, сукин сын! Старик долго сидел на пороге постоялого двора, обуреваемый мрачными мыслями, не сулившими ничего доброго ни ему самому, ни Мартину. И чтобы не видеть стройку, выросшие у него под носом бараки, новую дорогу наверху, заменившую ту, что вела к хану, он пошел в свое убежище, опустив голову, едва переставляя ноги. Словно подкошенный, свалился на кровать. Нет, невозможно… как же без хана? Боже мой! Как-никак, но эта долина кормила людей. Жили здесь многие годы, века… Эх, братцы, уж не приснилось ли мне это? — спрашивал он сам себя, сокрушался, крестился, призывал бога на помощь, а когда услышал голоса рабочих, собиравшихся возле столовой, песню молодежной бригады, веселый смех, встрепенулся, задрожал. Кончено дело. Мартин не один, с ним много людей. А эта молодежь? Веселые, довольные, чем?! Катают дорогу, пробивают туннели, ямы глубокие копают, горы взрывают, камнем и бетоном перегораживают реку. Господи, что за время наступило! Что же это творится!..

Со стройки Мартин возвращался вместе с Бошевским. Геодезист видел, как он изменился, какой бледный, осунувшийся, но подумал: это из-за того, что Мартин целые дни на ногах, даже ночью не отдыхает.

— Плохо выглядишь, товарищ Мартин, — сказал он, — ведь не на месяц, а на несколько лет здесь работы.

— Не велика беда, ничего со мной не случится. Сыр вчера был, по-моему, не очень свежий… Или еще что, не знаю.

— Да и устал ты. И все потому, что день и ночь работаешь. Хотя бы один час в полдень попробуй выкроить для отдыха.

— Где там в полдень! Ночью бы найти время, хотя бы часов пять для сна, иначе действительно не выдержать.

— Я же вижу, твоя старая керосиновая лампа до третьих петухов горит. Если так будешь продолжать, разболеешься еще сильнее. Тут не сыр виноват, а работа. Как же без отдыха? Даже не знаю, что же нам с тобой делать…

— А ты разве мало работаешь, товарищ Дамьян? Думаешь, не знаю, как ты стараешься изо всех сил, все досконально изучаешь… Черт возьми, когда такое огромное строительство, а нас только двое, что-то понимающих в инженерии. Что тут поделаешь…

— Конечно, ничего не поделаешь, но ради этого же самого строительства мы не должны забывать и о себе. Ну что здесь будет без нас, без тебя? Ты должен найти время для отдыха, может, это сейчас важнее другого.

Мартин кивал, соглашался и убеждал Бошевского в том, что чувствует себя превосходно. Они остановились и залюбовались открывшейся им картиной. В вечерних лучах солнца, еще освещающих склоны, с горы спускались рабочие, словно неторопливые ручейки, и собирались возле бараков. Голоса и смех сливались с шумом горного потока, где рабочие мыли заскорузлые мозолистые руки и почерневшие от немилосердных солнечных лучей лица.

X

На следующий день головная боль и ломота в пояснице приковали Крстаничина к постели. Он усердно запивал аспирин чаем, который ему приносили из столовой, обливался потом. Уже не тошнило, но чувствовал он себя прескверно, нервничал, но не собственное здоровье его беспокоило, а стройка. Кто знает, сколько мне придется проваляться, а как без меня будут идти дела на стройке? Только бы не случилось какого-нибудь несчастья… В водосборных туннелях опаснее всего, там опасность подстерегает на каждом шагу. Пустячная неосмотрительность — и беды не миновать. Рабочие все надеются на прочность каменистой породы над головой, рассчитывают, что она так же прочна, как бетон. Пробивать землю под тяжестью огромной горы — чертовски тяжелая задача, всякое может случиться, не успеешь и глазом моргнуть… Только бы спина прошла, и тогда ничто меня не удержит в постели. Не хватало, чтобы из-за моей болезни кто-нибудь пострадал. А плотина? В таком узком неприступном ущелье, где сам черт ногу сломит… Что же теперь делать? Писать в Управление? Сообщить, что заболел? Нет смысла при их «оперативности»-ведь они месяцами на письма не отвечают. Устроились там в тепле, им некуда спешить… Наверняка есть и такие, что ненавидят нынешнее время, мечтают о возврате старых порядков. Да, всякие там есть, и скрытые враги, и продажные души, и колеблющиеся. Ну, что-то я слишком разошелся…

Кто-то постучал и, не ожидая ответа, открыл дверь. Мартин с удивлением смотрел на незнакомого человека, а тот бросил внимательный взгляд на хозяина, потом оглядел комнату — простой стол с горой книг и бумаг, рядом стул, железная кровать, когда-то окрашенная белой краской, вот и все. И только тогда объяснил, что его сюда срочно направил Китаноский, велел осмотреть больного и при необходимости отвезти на санитарной машине в больницу.

— Странно, я не вызывал врача, — сказал Мартин. — Боль в пояснице — не такая уж страшная болезнь, само пройдет. Болит немного, но это ничего. Присаживайтесь.

Врач сел, достал из саквояжа стетоскоп, коробочку со шприцем, ампулы и все это разложил на столе, прямо на листах ватмана.

— Пожалуйста, разденьтесь до пояса. Если сами не можете, то я помогу.

— Спасибо, не надо, — ответил Мартин, медленно приподнялся, сел и стал раздеваться.

Кто же это сказал председателю уезда о моей болезни? — недоумевал он. Что, у него мало забот, что ли? Да-да, только Бошевский или Радивое могли это сделать. Наверно, для того чтобы врач побыстрее приехал. Как будто я при смерти!..

Врачу, как и Мартину, было за сорок. Черноволосый, причесан на пробор, большие серые глаза, острый нос, подстриженные усики… Пока Мартин незаметно рассматривал его, он старательно прослушал легкие, сердце, выстукал спину и грудь, пощупал в паху и под мышками, измерил температуру. Потом задумался и наконец сказал, что у Мартина сильная простуда, острый приступ радикулита и истощение организма.

— Вам по крайней мере неделю придется полежать в постели. Иначе будет воспаление легких. На