Про любоff/on - Оксана Робски

Я решила, что не встану с постели, пока он не позвонит.

А почему он должен мне звонить? Из командировки?

Рита включила свет.

– Ты не заболела? Мы с Костей на минуту заехали.Выйдешь?

КБУ с Ритой заняли два наших стула, поэтому я села на пол.Спиной к духовке. В которой никто никогда ничего не пек.

– У вас поесть нечего? – спросил Костя. Он пилспециальные таблетки. Для тех, кто хочет бросить курить. Пластырь ему непомог.

– От этих таблеток есть хочется, – вздохнул Костя,закуривая сигарету, – я уже на три килограмма поправился.

На нем была сиреневая рубашка и фиолетовый галстук.

Они звали меня с собой.

Я осталась дома. Я ждала звонка. Я очень упрямая. И вообще.

Когда-то давно меня учили передавать мысли другому человеку.Надо представить себя им. Вспомнить его манеру говорить, жестикуляцию.

Я лежала на кровати и представляла себя Владом. Вот так уменя кривится левый уголок рта, когда я хочу рассмеяться. Вот так я смотрю,когда хочу что-то спросить. Вот так я подхожу, когда хочу поцеловать. У меня наногах начищенные ботинки. А одна рука все время в кармане. А сейчас я позвонюДаше. Я подойду к телефону и позвоню Даше. Зачем?

Откуда взялся в моей голове этот вопрос? Но я оченьотчетливо слышала его.

Зачем? Влад сейчас думает: зачем мне Даша?

И поскольку ответа у него нет, он пока не позвонит.

Вообще-то я не склонна к депрессиям. Но когда потрясающекрасивый мужнина говорит «У тебя такой сексуальный голос», а потом простопропадает – это испортит настроение кому хочешь. Так еще и комплекснеполноценности развиться может.

Хотя, с другой стороны – имею я право попереживать? Может, вмоей жизни больше никогда не будет возможности расстроиться из-за того, что мнене звонит будущий президент! Или, как минимум, депутат.

На второй день командировки Влада у меня не было ни дня, ниночи, ни рассвета, ни заката.

Были двадцать четыре часа, которые я просто переждала.

Потом я поехала за зарплатой.

Потом в детский дом. Была пятница. Я раздавала конфеты тем,«кто старался». Строго следя, чтобы конфеты достались каждому. Маленький Миша,который почти совсем не говорил из-за врожденной болезни гортани, получилбанан. На конфеты у него была аллергия.

Мы дышали по очереди на окно и писали буквы. А потомпридумывали слова. Приз получал тот, кто придумывал самое веселое слово. Если«К» – то «клоун», если «С» – то «салочки», если «М» – то все равно «мама».

Я думала о том, что как бы ни сложилась моя жизнь, у менявсе равно будут эти дети. И я нужна им. И они мне. А это значит, что моесуществование всегда будет иметь смысл.

Влад позвонил в субботу утром. Спросил, можем ли мы считать,что выходные у меня уже были и поэтому суббота – рабочий день?

Он выступал с речью перед избирателями и заметил, что когдаволнуется, то глотает окончания и вместо «сегодня» говорит «сёня».

Мы договорились, что я приеду к нему домой.

Дверь открыла калмычка в спортивном костюме.

– Владимир Викторович еще не прилетел, но вас просилиобождать в гостиной.

Я – в который раз – рассматривала фотографии на полках,когда услышала голос Лады.

– …просыпаюсь, башка болит, первая мысль, ты жепонимаешь, – где ключи от машины, кошелек и телефон?!

Ее голос и смех то удалялись, то становились ближе. Видимо,она ходила по соседней комнате. Она вообще знает, что я здесь?

– …думаю, поеду к тебе позавтракаю. Выхожу на улицу.Где моя машина? Нету! Блин, представляешь, не могу вспомнить, где ее оставила!

Двери в гостиную распахнулись, и я увидела Ладу. А она меня.

На ней был белый велюровый спортивный костюм, белая меховаякуртка и белые меховые сапоги.

Во всем этом она уселась на диван напротив меня. Ипродолжала разговаривать по телефону, не сводя с меня глаз:

– …офигительно весело! Ну, так она-то стала двойныепить! А танец? Помнишь?

Лада заразительно рассмеялась. Я чувствовала себя лишней.

– …ну, да, да, я думаю, около «Зимы» я ее и оставила,блин! Надеюсь, не угнали… Хорошо, я сейчас что-нибудь придумаю. Да я сама хочу!Я половину не помню, может, ты чего расскажешь? Давай!

Лада бросила телефон на диван рядом с собой и широкоулыбнулась мне.

– Привет! Влада ждешь?

– Добрый день. Да.

– Он еще не прилетел. Знаешь что? Поедешь со мной. Тыже на машине?

– Меня водитель привез.

– Вот я и говорю. Пошли быстрей, мне поговорить с тобойнадо. Влад просил.

– Но… – Я не знала, что мне делать.

– Давай, давай! – Лада схватила меня за руку ипотащила за собой. – Миленькие сапожки. Армани? – похвалила она моюобновку.

Я пожала плечами:

– Спасибо.

Надеюсь, она не спросит, кто мне их купил. Я чувствоваласебя неловко. И вообще, куда я еду?

Лада небрежно кивнула водителю и развалилась на заднемсиденье, снова разговаривая по телефону.

– Слушай, а ты взяла телефон у этого мужика? Кому далвизитку? Мне? А где она?

Лада несколько секунд молчала. Потом начала хохотать и немогла остановиться до тех пор, пока не закончила разговор.

– Ну мы вчера и погуляли, – сказала она, обращаяськак будто ко мне, но на самом деле просто в воздух. Поэтому я не сталакомментировать.

Мы зашли в красивый подъезд с кадками и охраной вбронежилетах. В лифте были ковер и зеркала.

Нам открыла невероятно полная девушка в махровом халате смокрой головой. Я ее уже видела. У Лады в гостях.

– Яичницу будете?

Мы кивнули. Девушка крикнула кому-то: «Еще две яичницы исалат!» – и сообщила, что через два часа ей надо быть в клинике. Она лежала вклинике для похудания.

– Ну ты там хоть худеешь? – спросила Лада, наливаясебе полный стакан минеральной воды.

– Да, конечно. Я уже четыре кэгэ скинула. И три чая,пожалуйста! Или ты – кофе? – спросила она Ладу.

– Нет, чай. А вы там вообще не едите?

Я чувствовала себя невидимкой.

– Почему? Нет, там знаешь как? Два дня овощи, а на третий– человеческая еда. А вчера – не дали! Уроды! Капусту, представляешь, третийдень? Но нас-то этим не возьмешь! Мы быстро скинулись – и в магазин!