Зеркальный вор - Мартин Сэй

И тут его посещает мимолетное осознание того, кто он есть в этот самый момент: отличный от тех людей, которыми он был раньше, и тех, которыми он когда-нибудь станет. В былые времена он поджег бы этот дом без малейших раздумий. И большинство его будущих воплощений поступило бы точно так же — сейчас он это понимает. Многие годы спустя — в минуты отдыха, в полудреме — он будет рисовать в воображении пожар, который мог бы здесь учинить, тем самым сотворив собственный финал этой истории. Он будет представлять себе картину этого пожара при взгляде с моря или с пролетающего самолета: охваченный ярким неровным пламенем дом на темном берегу и пляска теней вокруг. А в самом сердце огня, как сырое топливо, — эта девчонка. «Ад, — будет думать он в такие минуты, — я мог бы и впрямь низвергнуть тебя в ад».

Но то будет уже не он. Не сегодняшний он. Увы.

Когда через несколько минут машина так и не появляется, Стэнли вскидывает мешок на плечо, открывает калитку и выходит на узкую, омытую ливнем улицу.

REDVCTIO

22 мая 1592 г.

Рассмеявшись, Гривано просыпается — и потом еще долго сидит с открытыми глазами в нагретой дыханием темноте, пытаясь вспомнить, что же такого смешного было в его сновидении.

Накануне он покинул палаццо Морозини поздно ночью, однако сейчас чувствует себя полностью восстановившимся — для этого ему вполне хватает короткого сна. Откинув ногой одеяло, он встает, потягивается, извлекает из-под кровати ночной горшок.

Справляя малую нужду, он замечает индиговую полоску неба в щели между ставнями и пытается угадать, который теперь час. В памяти звучит голос Ноланца, и это довольно странно, если учесть, что Гривано вчера пропустил мимо ушей бо́льшую часть его лекции.

«В комментарии Чекко к труду Сакробоско упоминается демон Флорон, образ которого мы можем вызвать в стальном зеркале с помощью особых заклинаний».

Так говорил Ноланец. Или не говорил? А может, это отголоски его давешнего сна, который ухитрился проскользнуть в явь, за что-то здесь уцепившись? Сейчас он ни в чем не уверен.

Колокол Сан-Апонала бьет десять раз. Гривано зажигает лампу, наполняет умывальную чашу и плещет воду на лицо и шею. Осталось полчаса до восхода солнца. Через два с половиной часа он должен быть в магазине Чиотти, — стало быть, еще есть время на прогулку по Риальто и осмотр нового моста через Гранд-канал. Накануне он не сразу смог заснуть, прокручивая в голове череду странных событий того дня, в том числе настойчивое стремление Тристана свести его с Чиотти, а перед тем неожиданное появление этой девушки, Перрины. Но поутру все эти вещи кажутся далекими, отодвинутыми на задний план неким удивительным посланием, полученным им во сне. Гривано чувствует себя преисполненным дерзкой отваги, подобно кораблю, с попутным ветром на всех парусах летящему по волнам.

«Также посредством зеркала можно вызвать египетскую Хатхор — Небесную Корову, которая орошает небо Млечным Путем, а землю водами Нила. Сопоставимой древнегреческой богиней является, конечно же, Амфитрита».

Речь Ноланца прошлой ночью длилась примерно три четверти часа. Но тогда казалось, что он вещает гораздо дольше. Гривано слушал бы внимательнее, не будь он так раздражен поведением Тристана: неосторожной болтовней о зеркальном аламбике, а затем предложением зеркала в качестве темы для импровизации Ноланца. Нетрудно понять, почему Наркис велел ему поближе сойтись именно с Тристаном: тот со своей неуемной тягой к тайным знаниям будет отличным отвлекающим раздражителем — как акула, под брюхом которой незаметно укроется прилипала их заговора. Однако Гривано также рискует быть скомпрометированным и подставленным под удар его опрометчивыми словами или поступками. Вот и прошлой ночью Тристан, что-то быстро прошептав Чиотти, покинул собрание академиков через пару минут после того, как Ноланец согласился обсудить им же самим предложенную тему. Конечно, он импульсивен и эксцентричен, но вести себя грубо — даже по отношению к чванливому зазнайке вроде Ноланца — это совсем на него не похоже.

«Хатхор является супругой Ра, бога солнца. Она же, но под именем Исиды, является супругой Осириса. И она же, под именем Сешат, считается женой Тота».

Когда Гривано идет по коридору, слева и справа из-за дверей слышится храп. Похоже, он единственный из постояльцев, кто проснулся в такую рань. На первом этаже девчушка-фриулка в ночной сорочке растапливает камин.

— Доброе утро, — обращается к ней Гривано. — Анцоло еще не встал?

Девчушка оборачивается, вздрагивает и опускает глаза.

— Нет, дотторе, — говорит она. — Мне его позвать?

Он быстро ее оглядывает: спутанные волосы, широкие бедра, лет четырнадцати или пятнадцати. Все эти служанки его как будто побаиваются. Иное дело Тристан, на которого они смотрят с обожанием, как зачарованные. Хотя, конечно, этому глупо завидовать.

— Нет, будить его не стоит, — говорит Гривано. — Но я хочу, чтобы ты ему кое-что передала. Прошлой ночью он помог мне доставить сюда тяжелый ларец, который мы потом заперли в кладовой. Я сейчас ухожу и вернусь в «Белый орел» часа через четыре. Пусть он к тому времени найдет надежного и крепкого гондольера, чтобы тот отвез меня с этим ларцом в Мурано. Полагаю, Анцоло сможет это устроить должным образом.

— Он все сделает как надо, не сомневайтесь, дотторе. Я передам ему ваши указания слово в слово.

Гривано выходит на улицу. Небо уже начало желтеть по нижнему краю. Тут и там отворяются ставни, на подоконниках вывешиваются ковры, запах опарного теста шлейфом тянется за корзинками женщин, идущих в сторону пекарни. Гривано задерживается под вывеской «Белого орла», чтобы проложить в уме маршрут до Мерчерии, с закрытыми глазами представляя себе карту города — словно при взгляде на него с высоты птичьего полета, — и когда наконец отправляется в путь, по колокольне церкви Сан-Кассиано уже скользят первые лучи солнца.

На Бочарной улице взгляд Гривано притягивают синие цветы болотной мяты в окне аптеки, и он, отвлекшись, пропускает поворот на улицу Мечников. Свою ошибку он осознает, лишь учуяв впереди характерные запахи рыбного рынка, но возвращаться на перекресток уже не хочется. Впереди виден просвет над каналом, где улица выходит на набережную, и он продолжает движение прямо. В конце концов, мост Риальто никуда от него не денется. А сейчас эти улочки предлагают ему чудесную прогулку по лабиринту возможностей, когда не чувствуешь себя по-настоящему заблудившимся, но и не можешь предугадать, что ждет тебя за очередным поворотом.