Ангелы и Демоны - Дэн Браун

Колер пробурчал что-то невнятное и покатил по залу.

— Ваш визит вызвал у него удивление, — продолжалшвейцарец.

— Не сомневаюсь, — ответил Колер, не прекращаядвижения. — Но я хотел бы встретиться с ним тет-а-тет.

— Это невозможно. Никто…

— Лейтенант! — пролаял Рошер. — Встречапроизойдет так, как того желает мистер Колер.

Швейцарец, казалось, не поверил своим ушам.

Однако у самых дверей кабинета Рошер разрешил своим швейцарцампровести стандартную процедуру досмотра. Но в кресло Колера было вмонтированотакое количество разнообразной электроники, что их ручные детекторы оказалисьабсолютно бесполезными. Швейцарцы обыскали и директора, но, поскольку передними был калека, сделали это довольно небрежно. Револьвера, скрытого подсиденьем инвалидного кресла, они не обнаружили. Не нашли они и еще одногопредмета… той вещи, которая должна была поставить финальную точку в событияхэтого затянувшегося вечера.

Когда Колер вкатился в кабинет, он увидел, что камерарийстоит в одиночестве на коленях перед угасающим камином. При появлениипосетителя клирик даже не открыл глаза.

— Признайтесь, мистер Колер, — произнес он, —ведь вы явились сюда для того, чтобы сделать из меня мученика. Не так ли?

А в это время Лэнгдон и Виттория бежали по узкому, ведущемув Ватикан тоннелю, именуемому Il Passetto. Факел в руках Лэнгдона выхватывал изтьмы лишь несколько ярдов пространства перед ними. Расстояние между стенамиподземного хода едва позволяло пройти одному человеку, потолок был низким, авоздух — промозглым. Лэнгдон бежал в темноту, Виттория мчалась следом.

После того как они покинули замок Святого ангела, тоннельпошел резко вверх и, врезавшись в стену бастиона, стал напоминать древнеримскийакведук. Далее он тянулся горизонтально до самого Ватикана.

Пока Лэнгдон бежал, перед его мысленным взором, как вкалейдоскопе, мелькали какие-то смутные образы: Колер, Янус, ассасин, Рошер…шестое клеймо… «Уверен, что вы читали о шестом клейме, — сказал убийца идобавил: — Последнее клеймо по своему совершенству превосходит все остальные».Лэнгдон был уверен, что не только не читал, но и не слышал о существованиишестого клейма. Даже в рассказе крупнейших знатоков теории заговоров не былоникаких указаний, намеков или домыслов относительно существования подобногоартефакта. При этом ходили упорные слухи о многочисленных золотых слитках и обуникальном, безукоризненном по форме алмазе, получившем название «Ромбиллюминати». Одним словом, о шестом клейме никаких упоминаний не имелось.

— Колер не может быть Янусом, — объявила Виттория,не снижая темпа. — Это невозможно!

«Невозможно» было как раз тем словом, которое Лэнгдон наэтот день вообще выбросил из своего лексикона.

— Не уверен! — крикнул он через плечо. — УКолера есть серьезные причины быть недовольным церковью, и, кроме того, онпользуется колоссальным влиянием.

— В глазах людей этот кризис превращает ЦЕРН в какое-точудовище! Макс никогда не пойдет на то, чтобы бросить тень на репутациюзаведения.

Как бы то ни было, думал Лэнгдон, но ЦЕРН этим вечеромполучил серьезную взбучку. И этот удар по репутации учреждения стал прямымследствием той публичности, которую иллюминаты постарались придать своимдействиям. Однако он не мог решить, какой реальный ущерб понес этот всемирноизвестный научный центр. Критика со стороны церкви была для ЦЕРНа явлениемвполне привычным, и чем больше Лэнгдон думал о происходящем, тем твержеукреплялся во мнении, что этот кризис скорее всего пойдет институту на пользу.Если целью заговора была реклама учреждения, то антивещество — это тот джекпот,получить который захотят многие страны и десятки, если не сотни самыхвлиятельных фирм. Вся планета говорила сейчас только о ЦЕРНе и о созданном имантивеществе.

— Ты знаешь, что сказал однажды Пи-Ти Барнум?[91] — спросил Лэнгдон. — Он сказал: «Мне плевать, чтовы обо мне говорите, но только произносите мое имя без ошибок!» Держу пари, чтосейчас под покровом тайны выстраивается очередь из желающих приобрести лицензиюна производство антивещества. А после того как в полночь они увидят истиннуюмощь…

— Ты не прав, — прервала она его. —Демонстрация деструктивной силы достижений науки не может служить рекламой. Ачто касается антивещества, то его разрушительная мощь, поверь мне, простоужасна!

— В таком случае все может быть гораздо проще, —сказал Лэнгдон, бросив тревожный взгляд на постепенно гаснущее пламяфакела. — Колер мог сделать ставку на то, что Ватикан в своей обычнойманере сохранит все в тайне и вообще не станет упоминать об антивеществе, чтобыне повышать авторитета братства «Иллюминати». Ведь до последнего временицерковь упорно твердила, что сообщество давно перестало существовать. Однакокамерарий кардинально изменил правила игры.

Некоторое время они бежали молча. И вдруг подлинная картинасобытий предстала перед Лэнгдоном во всей своей полноте.

— Точно! Колер никак не рассчитывал на подобную реакциюкамерария. Вентреска нарушил многовековую традицию Ватикана не сообщатьвнешнему миру о возникающих в его стенах кризисах и повел себя с предельнойоткровенностью. Во имя Бога он позволил показать по телевизору ловушку сантивеществом. Это был блестящий ход, которого Колер совершенно не ожидал. И поиронии судьбы удар, который нанесли иллюминаты, обрушился на них самих. Самитого не желая, они сделали из камерария нового и очень авторитетного вождяцеркви. Колер явился, чтобы его ликвидировать!

— Макс, конечно, мерзавец, — сказалаВиттория, — но он не убийца и никоим образом не мог быть замешан в смертипапы.

В памяти Лэнгдона прозвучали слова Колера, произнесенные имтысячу лет назад в ЦЕРНе: «В научных кругах у Ветра было множество врагов. Егоненавидели ревнители чистоты науки. Они утверждали, что использованиеаналитической физики для утверждения религиозных принципов представляет собойвероломное предательство науки».

— Не исключено, что Колер узнал об антивещественесколько недель назад, и ему не понравилось, что это открытие можетсодействовать укреплению религии.

— И из-за этого он убил моего отца? Чушь! Кроме того,Макс Колер не знал о существовании нашего проекта.