Большой облом - Владимир Хачатуров

– Взгляни на противопоказания, – перебил Аргутинов.

– Противопоказания: повышенная бесчувственность, лоботомия, маниакально-депрессивный психоз…

– Ничего не понимаю, – признался Сичинава. – Кем это одобрено?

– Папой Римским, – предположил Мамчур, вновь не встретив понимания. Аргутинов молча забрал у него аннотацию и, не заглянув в нее, прочитал:

– Одобрено Международным Конгрессом Гуманистической Медицины и Фармакологии. Утверждено Космическим Содружеством Действительно Разумных Существ.

В тягостном молчании, воцарившемся в кабинете, Аргутинов извлек из другого кармана прозрачный пакетик с белым порошком и еще один листок, форматом побольше, снабженный печатями всевозможных конфигураций.

– Что… это? – не скрывая опаски, полюбопытствовал полковник.

– Это – «добрый» наркотик. Панацетин. Или – фармакон непентес, – мрачно сообщил Аргутинов.

– А это? – указал Сичинава на бумагу с печатями. – Еще одна аннотация?

– Результаты анализа краевой лаборатории по этому веществу.

Сичинава вздохнул и лично углубился в бумажку, не постеснявшись ради такого случая вооружиться очками, которыми на службе прилюдно не пользовался.

Прочитав, передал Мамчуру для ознакомления.

– Я не понял, на какой основе он схимичен.

– Думаете, они поняли? – невесело усмехнулся Аргутинов. – Они мне устно объяснили, что для этого понадобиться очень долгое, скрупулезное и дорогостоящее исследование, причем не в абы какой, а в специализированной научно-исследовательской лаборатории! Посоветовали обратиться в Академию наук…

– Это что же получается? – кривя рот в подобии усмешки, поднял глаза от бумаги Мамчур. – Выходит, это не бред сивого мерина?

Вместо ответа Аргутинов вытащил из третьего кармана еще один документ.

– Сколько их у тебя там? – упавшим голосом поинтересовался Сичинава.

– Последний, – успокоил полковника капитан. – Это выдержка из негласной медицинской экспертизы, проведенной по моей просьбе. Проверялись в основном данные невропатологов, психотерапевтов…

– Час от часу не легче, – пожаловался Сичинава и, налив всем коньяку, дернул свою рюмку без всяких заздравиц.

– Сам организовал, сам и читай, – отказался от новой бумажки Мамчур и последовал примеру начальства, с той, правда, разницей, что запил коньяк пивом, а не заел лимончиком. Аргутинов свою рюмку проигнорировал, – выпрямившись на стуле, официальным тоном зачитал документ.

Из документа вырисовывалась следующая неутешительная картина. С некоторых пор врачи стали отмечать какой-то непонятный душевный и физический подъем у отдельных южноморцев и гостей города, обращающихся к невропатологам, психотерапевтам и психоаналитикам; какое-то труднообъяснимое повышение жизненного тонуса. Часть пациентов жалуется на слишком красочные захватывающие сны и практически полное отсутствие бессонницы (как результат – резкое падение интереса к телевидению, в частности – к сериалам). Не являются редкостью жалобы, так сказать, религиозного характера. Люди, всю жизнь считавшие себя атеистами и, в отдельных случаях, даже посвятившие немало сил антирелигиозной пропаганде, вдруг ни с того, ни с сего, начинали самым преискренним и недвусмысленным образом верить в Бога, что их, естественно, крайне смущало и чрезвычайно нервировало[82]. Еще одна странная аномалия замечена в роддомах. Значительно понизились болевые ощущения у рожениц. Причем у некоторых, вплоть до полной их утраты, в том числе во время родильных судорог. Кроме того, новорожденные ощутимо прибавили в росте и в весе, что сказалось на заболеваемости и смертности, которые резко сократились… Далее: наблюдение, нуждающееся в статистическом подтверждении и анализе. Резко уменьшилось потребление суррогатов алкоголя среди деклассированных элементов. Многие, слывшие неисправимыми, алкоголики пристрастились к дорогому пиву и марочному вину. Еще один факт, требующий изучения. По некоторым данным возросла потенция у мужчин, особенно у тех, кто имел определенные проблемы в этой области. Среди женщин отмечены отдельные проявления сексуальной разборчивости с ярко выраженными романтическими претензиями…

– Просто ужас, что деется! – пробормотал Мамчур.

– Капитан, почему не посоветовался со мной, прежде чем приглашать эту комиссию? – не сдержал упрека Сичинава.

– Чтобы, в случае чего, вас, Нугзар Константинович, не подставить, – сообщил о свой лояльности капитан. – Надеюсь, всем ясно, кто за этим стоит и чем я рискую, если о мой осведомленности станет кое-кому известно?

Аргутинов обвел нешуточным взглядом свою немногочисленную аудиторию.

– Хорошо, – вздохнул Сичинава, – про меры твоей безопасности потолкуем чуть позже. А сейчас я бы хотел послушать, откуда взялся этот порошок, эта аннотация и все прочее.

Аргутинов вкратце, не вдаваясь в детали, рассказал о Белобородове, о коттедже на улице генерала Шкуро, на которую дал ему наводку Сергей Рябько; о Мамиконцеве, накрывшем их в подвале коттеджа, и о том, как тот же Мамиконцев пытался под шумок выпустить задержанного юнца.

– Это там, где изнасилование было? – уточнил Мамчур. Аргутинов неохотно кивнул.

– А изнасилования эти не связаны как-то с этой дрянью? – кивнул на брошюру и пакетик с порошком Сичинава.

– Не знаю, – замялся Аргутинов. – Вряд ли…

– Я бы на твоем месте не торопился с выводами, – рассудительно заметил Мамчур. – Кто знает, может, все эти изнасилования являются следствием применения этого наркотика. Ведь как там в твоей бумажке сказано: пробочные действия не выявлены…

– Предполагать можно, что угодно, – возразил Аргутинов. – Нужны факты. Нугзар Константинович, необходимо срочно взять пробы питьевой водопроводной воды для анализа…

– Что-о?! – глаза у Сичинавы полезли на лоб и задержались там на некоторое время, понадобившееся полковнику, чтобы прийти в себя, приостыть и задействовать извилины, вместо нервных окончаний.

– Обоснуй, капитан.

Капитан так и сделал. И хотя это обоснование потянет на целую вставную новеллу, мы постараемся обойтись без нее, обратившись за помощью к бедной родственнице нашего таланта.

Итак, от Белобородова ниточка привела Аргутинова к Анне Сергеевне Берг. От Анны Сергеевны к некоему Андрею Лернеру, дипломированному фармацевту, работавшему когда-то на фармацевтическом комбинате, принадлежащем Лядову, а теперь лечащегося от хронического алкоголизма в одном из наркологических диспансеров. В связи с этим Лернером выяснилась одна любопытная деталь: запил горькую означенный Лернер аккурат после странной кражи, имевшей место в его квартире. Преступники унесли много чего ценного, но в том-то и состоит странность, что недалеко унесли. Все нашлось в течение трех дней в ближайших от квартиры Лернера мусорных бачках. Дело так до сих пор и не раскрыто. Аргутинов подозревает, что целью преступников были не вещи, а то, что лежит перед присутствующими в пакетике. И еще он подозревает, что преступников на квартиру Лернера навела именно Анна Сергеевна. Правда, доказательств у него, кроме интуиции и логики, никаких нет. Есть соображение по аналогии. Например, был Белобородов заядлый торчок, из тех, кому вен на руках уже не хватает, а стал, по крайней мере, с виду – нормальным человеком. То же самое произошло с некоей Машей, пассией Анной Сергеевны, из-за которой, как говорят, расстроилась ее свадьба с Кульчицким. Была эта Маша наркоманкой и проституткой, а стала или, точнее, вот-вот станет почтенной матерью без вредных привычек…