The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

поводу особого развития американского фронтира. Поэтому европейцы не будут критиковать американскую "исключительность" так энергично, как это делают некоторые американские историки. В глазах Южной или Восточной Азии особенности Америки еще более очевидны: в многолюдных уголках планеты они вызывают неизменное удивление обилием плодородных земель. Во многих регионах Азии к 1800 г. почти все высокопродуктивные районы были заселены и возделаны, практически все запасы земли использовались. Америка не могла не показаться страной изобилия и пустоши.

 

Индейцы

При рассмотрении отличительных особенностей североамериканского фронтира необходимо прежде всего обратить внимание на взаимоотношения между евроамериканцами и американскими индейцами, учитывая, что любые обобщения в отношении этих крайне неоднородных групп населения в высшей степени безрассудны. Как и ранее в странах Карибского бассейна, Центральной и Южной Америки, после вторжения европейцев численность коренного населения здесь резко сократилась. Общее обвинение в геноциде со стороны белых преувеличено. Однако некоторые американские этнические группы, безусловно, были уничтожены, а в некоторых регионах произошли резкие скачки численности. В Калифорнии, где на момент начала испанского заселения в 1769 г. проживало около 300 тыс. индейцев, к концу испанского периода в 1821 г. их осталось только 200 тыс. После "золотой лихорадки" до 1860 г. дожили всего 30 тыс. человек. Болезни, голод, а иногда и убийства - один из ведущих историков назвал «программой систематической резни» - были причинами этого упадка. Это была катастрофа и для оставшихся в живых, поскольку белое общество Калифорнии не делало никаких предложений по их интеграции.

Американские индейцы отличались большим разнообразием, у них не было ни единого образа жизни, ни общего языка, поэтому им было трудно координировать вооруженное сопротивление белым. Спектр индейцев простирался от охотников на бизонов на западных равнинах до оседлых земледельческих общин пуэбло, овцеводов и ювелиров навахо и очень слабо организованных рыбаков Северо-Запада. Зачастую они практически не общались друг с другом, не было единого индейского сознания и солидарности, единого фронта против вторжения, и нередко жестокие войны возникали даже между родственными или соседними племенами. Пока индейцы были востребованы как союзники белых, они иногда могли переиграть друг друга с британцами, французами, испанцами и мятежными поселенцами. Но после англо-американской войны 1812 года такой возможности уже не было: появилась возможность для общеиндейского сопротивления, организованного с севера в духе милитаризованного религиозного рвения. Во всех будущих индейских войнах индейцы-перебежчики будут сражаться на стороне евроамериканцев и оказывать им материально-техническую поддержку.

Общим для большинства индейцев Великих равнин было влияние технологической революции. Никак иначе нельзя описать использование лошадей для верховой езды и перевозки грузов, впервые появившихся в начале XVII века на юге Северной Америки, контролируемом испанцами. Вместе с лошадью появилось огнестрельное оружие, которое французы использовали для укрепления своих индейских союзников в борьбе с испанцами. Лошади и мушкеты радикально изменили жизнь десятков тысяч людей, которые до этого не видели белого человека. Уже в 1740-х годах появились сообщения о конных табунах, торговле лошадьми, краже лошадей и конных боях, а к 1800 году практически все индейцы к западу от Миссисипи в той или иной степени приспособили свой образ жизни к этому животному. Целые народы переродились в кентавров. Это происходило не только на исконных землях на краю равнин. Иногда следуя выбранным миграционным маршрутам, иногда подталкиваемые евроамериканцами на запад, индейские народы Северо-Запада, такие как лакота сиу, оседали на Великих равнинах и вступали там в конфликты с фермерами или соперничающими с ними кочевниками. Если между конными охотниками и воинами (например, сиу, команчи и апачи) в 1840 году был заключен относительно стабильный мир, то между кочевыми и оседлыми индейскими народами продолжались столкновения, ставшие самым кровавым источником конфликтов в Северной Америке за четыре десятилетия до Гражданской войны. С другой стороны, всадники опирались на фермеров и овощеводов, которые снабжали их углеводами и обменивали предметы с Востока на свою охотничью продукцию (в основном сушеное мясо и шкуры). Это было вполне возможно, поскольку низкотехнологичное индейское сельское хозяйство (без плугов и удобрений) достигло высокой производительности, от которой поначалу выигрывали и евроамериканцы. В 1830 г. Великие равнины были заселены плотнее, чем когда-либо прежде. По оценкам, 60 тыс. индейцев делили тогда огромную территорию обитания с 900 тыс. одомашненных лошадей, 2 млн. диких лошадей, 1,5 млн. волков и до 30 млн. бизонов.

Только лошадь позволила полностью открыть равнины между Миссисипи и Скалистыми горами - 800 км с востока на запад и более 3000 км с севера на юг. Она работала как трансформатор энергии, преобразуя накопленную в пастбищах энергию в мускульную силу, послушную командам человека. Теперь люди могли не отставать от бизонов. Теперь не нужно было всем населением загонять их на край пропасти, мобильные группы молодых людей могли стрелять в них с лошади. В то же время вокруг лошади сформировалась новая экономика обмена, и некоторые племена, в первую очередь команчи, приобрели "огромное животное богатство" и стали поставщиками лошадей для самых разных клиентов далеко и близко.

Новые методы охоты произвели революцию в индейских общинах. Труд женщин обесценился, поскольку их основным занятием стало не самостоятельное добывание пищи, а обработка убитых на охоте животных. С другой стороны, растущий спрос на бизоньи шкуры означал, что для их заготовки требовалось больше женщин, так что один мужчина мог обойтись несколькими женами. Женщин покупали вместе с лошадьми, и возникающее в связи с этим стремление к накоплению стало фактором, способствующим воровству лошадей.Распределение мужчин по охотничьим группам привело к социальной фрагментации и разрушению иерархии, но одновременно создало новые требования к сотрудничеству и координации. В то же время индейские общины и племена стали более мобильными, чем когда-либо, поскольку им приходилось идти по следам огромных стад бизонов.

Именно эта культура лошадей и бизонов превратила индейцев Великих равнин в настоящих кочевников. Вьючные лошади позволяли перевозить тяжелые грузы, например, палатки. Лошади были нужны всем, кто имел личное имущество, а лошади, в свою очередь, считались предметом престижа. Они давали преимущества и во время войны. И здесь от индейцев требовались творческий подход и адаптивность. Ведь традиций ведения войны в конном строю у индейцев не было, а испанская тяжелая кавалерия, ставшая известной на Юге в XVII веке, не являлась образцом для подражания. Поскольку лошадь должна была служить и на охоте, и в бою, необходимо было, чтобы техника и того, и другого была максимально приближена друг к другу. Поэтому индейцы разработали тактику легкой кавалерии, в некоторых случаях достигнув непревзойденных высот мастерства. Стереотип всадника-специалиста относится только к последнему периоду свободного существования индейцев; им потребовалось три-четыре поколения, чтобы отточить свое