Наставления бродячего философа. Полное собрание текстов - Григорий Сковорода

Какое же то мне счастие, если оно мне изменяет во время старости, если не верный и вечный друг оный? «Друг верен – кров крепок…» «Не оставь меня во время старости…» «Все преходит, любовь же нет!» «Бог любви есть…» «Слышь, Израиль! Господь Бог твой посреди тебя».

Се видно злая удочка, бесноватыми душами пожираема. А как волк овец на пажити и при водопое похищает, тайный же ласкатель в самом чертоге и при трапезе, как червь орехи, внутри их обретаясь, растлевает, так дьявол на самых злачных местах, во Эдеме священной Библии, хитро уловляет, примешав, как змий, в матернее для детей молоко яд свой, так он вкус и дух свой в благоуханные плоды Божиего рая. «Нужное есть Царствие Божие, и прилагающие усилие достигают его».

Сего оракула сатана растил. Он в нем осквернил Христово благоухание. Он в нем, украв дух Христов, вложил в него свой душеубийственный вкус. Он перековал нужное на трудное[235]. Поют германцы притчу сию: «Бог строит кирху, а черт там же часовню». Поет Христос: «Нужное есть Царствие Божие». Дьявол подпевает: «Трудное есть Царствие Божие».

О пакостная обезьяна! Тем же мостом грядет, а в разный город; тем же звоном поет, да чего-то как нет. Ангельский тон – адская думка, голос Ияковлев – сердце Исавлее; лобзает, как друг, – продает, как Иуда. И смех и плач нам есть Божия сия мартышка… «Внимай, небо, и заговорю!» Се клевета на Господа Вседержителя! Нужность с трудностью так не вмещается, как свет со тьмою. Нужно солнце – трудно же ли? Нужен огонь, а труден ли? Нужен воздух, но труден ли? Нужна земля и вода, и кто без нее? Видите нужность? Где же при боку ее трудность? Ах, исчезла! Нет ей места в чертогах непорочной и блаженной нужности! Дом ее есть дом мира, дом любви и сладости. Покажите же мне, где водворяется трудность? В аде ли? Верую, Господи, там-то обитают труд и болезнь, печаль и вздыхание. Но там ли нужность? Ах, не бывала она там. Ее присутствием ад в мгновение преображается в рай. В аду все делается то, что не нужное, что лишнее, что не надобное, не приличное, противное, вредное, пакостное, гнусное, дурное, непригожее, скверное, мучительное, нечестивое, Богомерзкое, проклятое, мирское, плотское, тленное, ветреное, дорогое, редкое, модное, заботное, разорительное, погибельное, адское… и прочий неусыпающий червь. Сия бесноватая и буйная дева – трудность именуется по-эллински Ἄτα, сиречь пагуба, по-еврейски же Ада, Ламехова жена, сиречь блуднокрасующая и заботная, противная жене, именуемой Селла и Мирна. Сколь же разнится чистая наша дева – святая нужность![236] Она не Ἄτα, но Лита и Литургисса; не Ада, но Селла; не Фурия, но Анна, но Хария, но Грация, разумей: возлюбленная, милостивая, даровитая. С небесных кругов и от горних пределов возлюбленной сей царицы исчезла всякая горесть с трудом, а печаль с воздыханием. Оттуда сатана со всеми своими тьмами низвержен в ад. Какая сила низвергла? Та, что там жизнь не зависит от заботных сует и суетных забот. Там живет одно только нужное оное: «Едино нужно». Оно есть и сродное, и легкое, и благолепное, и преподобное, и веселое, и полезное, без серебра и без горестей стяжаемое, как написано: «Туне примете, туне дадите». Внуши, земля! Услышь, род человеческий! Напиши на ногте адамантовом, на вечных сердца своего скрижалях Господню славу сию: «Благословен творящий нужное нетрудным, трудное ненужным».

Как только Уриил отрыгнул господствующую сию славу Вышнего, поднялся от преисподних хульный шум, рык, вой, свист, стон… каков бывает от дубравных зверей, от ночных птиц, от болотных жаб во время землетрясения. Замялся, свиваясь и развиваясь в бесчисленные свертки, адский змий, пронзен изощренною сильного стрелою и жаром палящих углей осыпан, по оному: «Он устами произносит премудрость, жезлом бьет мужа бессердечного». На крыльях Урииловых виден был вид многоценного сапфира, превосходящий голубой свод благовидного неба. Сей божественный ум, пустивший из уст своих меч обоюдоострый, поразил Сатану в самое чрево его и убил блудодеяние. Варахиил же выстрелил праволучную стрелу молниину, пронзил дракона в самое око его и убил похоть очей по Писанию: «Око, ругающееся отцу и досаждающее матери своей, да выколят оное вороны из дебрей». Прежде же всех умертвил копьем Михаил любодейственное сердце его. От того часа царство его и козни разорены.

Простер же Рафаил яшмовидные крылья свои с Гавриилом и, перелетев, сел при боку Варахиилову. Потом, рассмеявшись, веселовидно изрек: «Возрадовался дух мой, как Уриил, как Финеес, во чрево, ты же, как Сисаре, в самое око его пробил ему голову его». Вид же Варахииловых крыльев, как вид углей, разожженных от оного углия: «Стрелы сильного изощренны с угольями поедающими». «Разожжено слово твое очень, и раб твой возлюбил его…» «Слово плотью было и вселилось в нас».

Тогда сей пламенеющий орел, служитель в молнии Вышнему, божественный Варак распростер крылья свои и, помахав оными, возгласил: «Сия есть победа, победившая мир, плоть и дьявола – любовь наша. Крепка, как смерть, любовь. Жестока, как ад, ревность Божия. Крылья ее – крылья огненные. Углие огненное воспламеняет ее. О углие! О возлюбленный наш анфракс оный!»[237]

«Золото земли оной доброе, и там анфракс». Сей дражайший анфракс нас, серафимов, воспламеняет, «творя ангелов своих духами и слуг своих пламенем огненным». Глас его оный… «Глас брата моего…» Сей один утешает и укрепляет нас. «Возвеселись, бесплодная!» Сей есть глас его. «Смиренная и колеблемая! Не имела ты утешения. Се я уготовляю тебе анфракс – камень твой – и на основание твое сапфир. И положу забрала твои, яшму и врата твои, камни кристалла и ограждение твое, камни избранные – и правдою вознаградишься… Всякое орудие, сделанное на тебя, и всякий голос, который на тебя встанет на бой, не благопоспешу. Одолеешь их всех. Все сыны твои научены Богом, и во многих мирах дети твои. Сие есть наследие служащим Господу, и вы будете мне праведны», – говорит Господь. Ныне желание наше исполнилось. Ныне услышана тричастная оная молитва Сирахова: