Критические вопросы теории и практики систем - К. Эллис

как часть дискредитировавшей себя модернистской традиции. Однако Герген не может уйти от признания того, что язык играет определенную роль и имеет отношение к реальному или "сущностному" миру, о котором он говорит. Как постмодернист он, по-видимому, хочет, чтобы модернисты подписались под таким взглядом на язык, при котором он используется в качестве логического корсета, в который втискиваются неприглядные выпуклости реального мира организации, в то время как он стоит на просвещенной высоте и намекает, что как постмодернист он рассматривает язык как обретший "...нового хозяина, и этот хозяин - сообщество". В контексте он обсуждает понятие "неопределенной рациональности" и говорит: "Постмодернистская драма начинается, однако, с осознания того, что "рациональные высказывания", доступные индивиду, имеют неопределенное значение.", а затем говорит: "Но теперь сюжет сгущается, поскольку с самого начала становится ясно, что существует множество значений таких терминов, как "логический", "нижняя линия" и т.п...".

Что касается видения сюжета в ряде слов или выражений, имеющих более чем одно прочтение, то удивляет столь невинный взгляд на язык. Герген, по-видимому, не знаком с давно известными характеристиками языка, такими как существование синонимов; даже в некоторых самых ранних записанных языках используются подобные приспособления. Другая его критика, похоже, говорит о том, что он рассматривает системы либо как предписывающий подход, предполагающий, что деловая активность может быть спроектирована исключительно для рационального достижения целей бизнеса, либо что системы интересуются только логикой и контролем деловой активности. В любом случае Герген предполагает, что системы практически не интересуются "сущностными" или "реальными" аспектами деловой активности. Язык, который говорит об этих реалиях, должен, так сказать, исходить из них. Интересно, что тагмемика, с точки зрения развития заложенных в ней идей, и ее язык действительно вышли из реалий эмпирических исследований с реальными носителями и реальным языком, но часто они использовались для разговора об этих языках таким образом, что не отражали адекватно правила и модели использования, которые были наиболее значимы для отдельных сообществ. Герген повторяет современную тенденцию (или это качание маятника), которая заключается в расширении возможностей отдельного человека или, возможно, сообщества сотрудников.

Интерес представляют сложные эмпирические данные

Если я правильно понимаю, открытие Гергена о том, что сообщество является новым хозяином своего языка, несколько поверхностно напоминает наблюдения Фердинанда де Соссюра, которого часто называют отцом лингвистики (а некоторые и отцом семиотики), сделанные примерно за восемьдесят лет до этого, в которых он заявил, что язык можно понимать в двух разных смыслах. Один смысл, который он назвал "ланге", можно принять за абстрактную языковую систему, которую мы в просторечии называем "языком". Это (следуя Hawkes, 1977) сродни тому, как, например, мы используем слово "шахматы" для обозначения игры в шахматы, включающей, по косвенным признакам, правила. Другой смысл слова "язык" он обозначал как "parole", что можно перевести как "речь", и под этим он понимал конкретный язык или диалект в том виде, в каком он используется сообществом говорящих и пишущих. Возможно, мы могли бы расширить аналогию с шахматами и предположить, что значимые паттерны в терминах "parole" могут быть похожи на распознавание паттернов игры, например, в "сицилианской защите".

Язык" Соссюр назвал "одновременно социальным продуктом речевой деятельности и набором необходимых конвенций, принятых социальным организмом для того, чтобы позволить индивидам пользоваться этой способностью" (Соссюр, 1916). Соссюр прекрасно понимал, что "язык" в определенном смысле является продуктом речевого сообщества, но как решить, является ли это сообщество его хозяином или само в какой-то степени формируется им, сказать трудно. Важный момент, который подчеркивает Соссюр, заключается в том, что многое в языке можно узнать абстрактно, что является предметом тестирования и построения моделей, но дополнением к абстрактному является реальный или сущностный мир языка в его использовании, в котором анализ ищет доказательства для проверки или подтверждения теории и моделей.

Эти непростые отношения между "абстрактным" и "реальным" - факт жизни, с которым лингвисты вроде меня сталкиваются постоянно. В последние четверть века известнейший лингвист Ноам Хомский также сделал "открытие". В результате он провел различие между языковой компетенцией и языковой деятельностью. Компетенцию он рассматривал как абстрактное представление языка, которое, по его мнению, является общим для всех говорящих в речевом сообществе. Компетенция говорящего включает в себя в значительной степени неосознанное знание грамматики языка, которое должно включать в себя лексикон и все правила, необходимые для кодирования или декодирования всех и только грамматических предложений на данном языке. С другой стороны, производительность - это термин, используемый для отражения того, что люди говорят и как они используют язык на самом деле; корреляцию между компетенцией и производительностью часто было трудно увидеть. В то время как грамматика лингвиста могла оценить высказывание говорящего как неграмматичное, многие реальные, общепринятые высказывания часто признавали грамматику неадекватной! Грамматика, конечно же, состоит из абстрактных лингвистических правил языка, которые определяют, как различные типы языковых элементов функционируют вместе. Проблема с грамматикой Хомского заключалась в том, что она рассматривалась как почти закрытая система; ни в языке, ни в бизнес-организациях нет значимых систем или подсистем, которые можно было бы с пользой моделировать как закрытые системы. Любая механистическая интерпретация систем, рассматривающая их как язык, предполагающая, что моделируемые ими сущности могут быть адекватно представлены как чисто логические или рациональные, действительно была бы неуместной интерпретацией. Эмпирическое исследование, исследование действия или простое консультирование кричат нам о выпуклостях; о неразберихе, тревоге и разочаровании, которые характеризуют сложные реалии реального мира, но целенаправленная деятельность, постановка и достижение целей также являются частью этого существенного мира.

Однако системы позволяют создать универсальный язык, с помощью которого можно лучше понять и смоделировать целенаправленную деятельность в бизнесе. Сами идеи и язык, на котором они выражаются, могут и должны быть получены в результате тщательного глубокого исследования бизнес-контекста и сообществ, о которых этот язык говорит. В лингвистике "parole" и "performance" говорят сами за себя; они объявляют наши представления об универсальных понятиях, содержащихся в теориях "lange" и "compe- tence", нуждающимися в пересмотре, когда считают их неадекватными. В системном мышлении также значимые теоретические выкладки, абстрагированные от нашего изучения управленческого поведения в деловом сообществе, особенно в той его части, которая касается информации, говорящей о состоянии ресурсов и показателях эффективности, могут быть получены только в результате эмпирического исследования действия - предмета лингвистики и систем. Возможно, здоровая напряженность в лингвистике, стимулируемая взаимодополняющими понятиями "lange" и "parole", "competence" и "performance", заставляет нас вернуться к идеям Чекленда о "системном мышлении" и "системной практике" с целью изучения природы напряженности, которая должна существовать между ними.

 

СИСТЕМНЫЕ ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ

 

D. P. Dash

Xavier Institute