Один раз в миллениум - Чингиз Абдуллаев

— Курский вокзал, — задумчиво сказал Дронго.

— Что? — не понял Трошкин. — Вы что-то спросили?

— Ничего. Кем работает ее сестра? Она замужем?

— Я узнавал, — сообщил Савелий Николаевич, — муж ее сестры —крупный чиновник в нашем министерстве транспорта. Кажется, начальник отдела. Онукраинец, как и его жена.

— Это вы тоже узнали? — улыбнулся Дронго.

— Она назвала фамилию сестры, и я сразу понял, — кивнулТрошкин, — а к украинцам я хорошо отношусь, — почему-то осторожно добавил он, —у меня сестра живет в Харькове, и у нее муж украинец.

— Убедили, — сказал Дронго. — А в аэропорт вы вместе ездили?В ночь, когда случилось убийство.

— Вместе, — быстро ответил Трошкин, — но мы ждали его ваэропорту. Я приехал туда на своей машине, а он был с водителем.

— Он был взволнован? Вы не обратили внимание, как себячувствовал Халупович?

Трошкин обернулся, посмотрел в сторону кухни и шепотом спросил:

— Неужели вы думаете, что я буду давать показания противсвоего начальника?

— У вас есть что скрывать? — также шепотом вопросом навопрос ответил Дронго, скрывая усмешку.

— Нет, — громко ответил Савелий Николаевич, поняв, чтоДронго просто смеется. — Конечно, нет. Мы встретили наших гостей и уехали изаэропорта. Я повез их в отели.

— Вы сказали «наших гостей». Он был не один?

— Их было двое. Мы уже заказали номера в отелях. БедныйЭдуард Леонидович думал закончить все за один день. А ему пришлось даватьпоказания сотрудникам прокуратуры. Нельзя же объяснить нашим партнерам изГермании, что случилось. Они сразу свернут всякий бизнес. Их так напугалирассказами о русской мафии, что они готовы поверить в любую чушь. Поэтому мы имничего не сообщили. Переговоры уже закончились, и наши гости завтра улетают.Нам пришлось готовить документы без Эдуарда Леонидовича, руководствуясь егоуказаниями. Он, конечно, приехал сегодня на подписание документов, но это былосовсем не так, как мы планировали. Хотя контракт мы подписали неплохой.

— Скажите, Трошкин, вы давно работаете с ЭдуардомЛеонидовичем?

— Уже несколько лет.

— И он всегда был таким… «любвеобильным»?

Трошкин испуганно обернулся в сторону кухни.

— Я спрашиваю не для «клубнички», — строго напомнил Дронго,— мне нужно знать все обстоятельства дела, чтобы сделать правильные выводы.

— Все мужчины любят женщин, — философски изрек СавелийНиколаевич, затем вздохнул и кивнул, — он тоже их любит. Иногда слишком сильно.А многие мерзавки этим пользуются. Вытягивают из него деньги на такси, наужины, на разные побрякушки.

— Не любите вы женщин, Савелий Николаевич, — укоризненнозаметил Дронго.

— Не люблю, — согласился Трошкин, — а за что их любить?Немного попой повертят — и сразу миллион хотят. Каждая мечтает о своем мужике.И чтобы богатый был, и с отдельной жилплощадью. Чтобы деньги имел и внешностьАлена Делона.

— Это зависит от количества денег, — возразил Дронго, — еслисумма зашкаливает за предельные цифры, то согласятся поменять и Алена Делона.Однако мы говорим лишь о специфической категории людей. Большинство мужчинлюбит женщин глазами, и им важны их внешние данные, тогда как женщина хочетобеспечить не только себя, но и своих детей.

— Мать — это святое, — согласился Трошкин. — Но где сейчастакие женщины? Одна дрянь осталась. Всех нормальных давно разобрали. Осталисьтакие — стоит Эдуарду Леонидовичу только пальцем поманить, сразу прибегут.

— Не все, — возразил Дронго. — Почему, например, Мамаджановане хотела ехать? Чем она объясняла свой отказ?

— Обычный женский каприз. Не хотела — и все. А может, дело вее муже. Есть ревнивцы, которые подозревают своих жен до глубокой старости. Может,нам попался именно такой экземпляр.

— И вы думаете, что нельзя ревновать свою сорокалетнюю жену?— поинтересовался Дронго.

— Не знаю. Мне казалась смешной такая преувеличенная забота,— признался Трошкин. — Сам я не женат. Но если бы даже женился, то и тогда нестал бы так трястись за свою жену. Хочет — пусть едет. Изменить мужу она можети в своем родном городе.

— Сколько вам лет?

— Тридцать восемь, — с достоинством сообщил Трошкин. — Явообще полагаю, что с этим спешить не нужно. Мы живем с мамой. Сначала нужновстать на ноги, собрать достаточный капитал. Наши прадеды женились в сорок лети не видели в этом ничего плохого.

— Боюсь, что наши прадеды в таком возрасте уже умирали, —пробормотал Дронго, и в этот момент в столовую вошел Халупович. За ним шел Мишас подносом в руках.

— Мы сейчас выйдем, чтобы вам не мешать, — предупредилЭдуард Леонидович.

— Не нужно, — разрешил Дронго, — мы закончили наш разговор.Мне сейчас нужен для беседы ваш водитель.

— А мне удалиться? — спросил понятливый Халупович.

— Если можно, — попросил Дронго, — боюсь, ваше присутствиебудет его несколько сковывать.

— Ясно. Савелий, пойдем в кабинет, еще раз прогоним нашконтракт на компьютере. А ты, Миша, оставайся здесь. Будешь отвечать навопросы, которые тебе зададут, — предложил Халупович, первым выходя изстоловой. Трошкин поднялся и поспешил следом.

Миша поставил поднос на столик и осторожно присел на краешекстула. Чувствовалось, что он нервничает. Ему было около пятидесяти лет, новыглядел он гораздо моложе. Сняв куртку, он остался в джемпере и темных брюках.Обувь он снял при входе и теперь был в тапочках, которые ему, очевидно, далхозяин квартиры. Дронго взглянул на поднос. Бутылка минеральной воды, двебутылки пива, бутылка пепси-колы и несколько стаканов. Все бутылки былизакрыты, похоже, хозяин квартиры уже никому не доверял.

— Извините, — начал Дронго, — как мне к вам обращаться? Поимени-отчеству или…

— Можете называть просто Мишей, — разрешил водитель.

— Скажите, Миша, вы давно работаете с Эдуардом Леонидовичем?

— Да, — кивнул водитель, — уже шесть или семь лет.

— Вы его хорошо знаете?

— Работаем вместе, — просто ответил водитель.

— Вы раньше бывали в этой квартире?

— Да, — кивнул Миша, — Эдуард Леонидович иногда давал мнеключи, чтобы я привез сюда воду или продукты.

— Странно, — вслух произнес Дронго, — мне он сказал, чтоникому не давал ключи от этой квартиры.