Два сапога. Книга о настоящей, невероятной и несносной любви - Ольга Александровна Савельева

женщину, совсем не идеальную. Неидеальный с соплями мужик предпочел неидеальную женщину с секущимися волосами. А сестра предательница. Малолетка глупая. Набила бабочку на пояснице и ждет, что ее теперь замуж возьмут. Алла учила ее готовить тар-тар и суп-пюре. А она смеялась и говорила, что в наше время готовят только лохушки, потому что не могут найти мужика, который в состоянии оплатить ресторанную еду. Вот теперь посмотрим. Кому ты нужна, дура малолетняя, без борща, но с махаоном на жопе.

Алла не выдержала, выяснила, кто она. Любовница. Обычная, вот обычная. Пройдешь и не заметишь. А Аллу — заметишь. Алла была лучше по всем показателям: тело моложе, ноги длиннее. И тар-тар. И суп-пюре.

Но, видимо, были еще какие-то показатели, по которым Алла проиграла, и они оказались весомее ног и супов. Алла захлебнулась возмущением. Никто и никогда так ее не унижал.

Алла искала спасения в историях чужих разводов и измен. Они примиряли ее с действительностью. Потому что в тех историях мужья изменяли даже самым совершенным женщинам.

Она листала глянец. Читала биографии. «В голове не укладывается, — думала Алла. — Как так может быть? Вот же, идеальная женщина. От такой не уходят! А ушел! Ушел, кобель!» И вдруг Аллу осенило. Не нужно копаться и искать общее в обманутых женщинах. Общее в них только то, что они женщины!

— Изменяют всем женщинам. Бинго! — поняла Алла и успокоилась. Стала хорошо спать, астма больше не душила горло.

Она ничем не хуже и все делала правильно. Просто она женщина, и в этом все ее преступление.

— Ну, вот про лягушек, раз ты сама о них вспомнила, — говорю я Алле. — Есть такой пример. Три лягушки сидят на кочке. Одна из них собирается прыгнуть в воду. Сколько лягушек на кочке?

— Две!

— Почему две?

— Ну так одна ж прыгнула.

— Алла, она собиралась. Собираться и прыгнуть — это две разные вещи, понимаешь?

— Это к чему?

— Это к измене. Хотеть и изменить — разные вещи. Ворчливый сладострастец Иван Кузьмич, может, и рад изменить, но кому он нужен с волосами в носу и ушах и в майке-алкоголичке?

— Но если шанс выпадет и звезды совпадут, то он изменит!

— Измена — это сложный и накладный для совести и кошелька процесс. Целое приключение, азартное и рисковое. Там мало только лишь желания, даже страсти мало. Там столько факторов должны совпасть! Нужно, чтобы оба хотели и могли. Нужно, чтоб было место. Нужно, чтобы у обоих было алиби. Чтобы они оба были настолько умны, чтобы складно врать.

— Некоторые не удосуживаются складно врать, — вздохнула Алла.

— А между тем врать — это же вообще целая наука. Ложь — это как строительство дома. Она нагромождается поэтажно, и нужен очень крепкий фундамент, очень хороший цемент, чтобы каждый этаж проложить и скрепить надежными версиями лжи. Потому что любая трещина — это падение всей башни.

— Оля, тебе просто выгодно так думать. Думать, что уж тебе-то никто и никогда не изменит.

— Алла, да я в сознании. Я обычная совершенно, и у меня не поперек. Просто мой муж в этом вопросе жадный и ленивый. И еще брезгливый. Он уверен, что люди совпадают запахами. Однажды я купила ему куртку, и он сразу понял, что она не новая, хотя на ней был ценник. «Она пахнет каким-то мужиком, — сказал мой муж. — Ее уже носили». И не смог ее носить. Он мой запах знает наизусть и любит его. А все другие запахи — чужие. К ним надо привыкать, влюбляться.

А у него на это времени нет, и желания особо тоже. Это ж надо гоголем ходить, выпячивать свои достоинства, сиять, как медный рубль, дарить цветы. Он лучше домой пойдет, там борщ и дети. И жена в огурцовой маске на лице. Но своя и пахнет огурцом. Я в нем уверена поэтому. А не потому, что я уникальная и медом намазана.

Измена — это весы. Ты всегда знаешь, что там, на другой стороне весов. Готов ли ты этим рисковать ради сексуального приключения, которое еще не гарантированно закроет твои дефициты? Большинство изменщиков не секса ищут, а адреналина и вдохновения. Это те, кто уже отчаялся получить их в семье. У кого весы со стороны семьи стали совсем невесомыми.

— Не успокаивай себя банальностями, Оля. Если он будет ехать в поезде, в купе со смазливой 20-летней куклой, то ее клубничный запах сразу перекроет всю твою аргументацию возможностью безнаказанно сходить налево. Клубника вкуснее огурца.

— Алла, ты провокатор, — смеюсь я. — То есть ты не допускаешь мысли, что он скажет: нет, клубничка, у меня есть жена, и в доказательство станет прямо в купе читать наизусть мои посты?

Алла тоже смеется. Она уверена, что я наивна, как любая жена, голова которой плотно закопана в песок наивности. А я не считаю, что я наивна. Я считаю, что у каждого свой опыт и своя правда, в которые нам выгодно верить.

Я верю в честных мужчин, которые не изменяют. Не потому, что случай не представился. А потому, что для них семья — это высшая ценность и ее нужно нежно беречь. Верю в мужиков, которые живут в уверенности, что им досталась самая лучшая женщина на земле, и боятся ее потерять. Им огурец важней клубники. Мой муж часто говорит, что я лучшее, что случилось с ним в жизни. Ну и почему я должна ему не верить? Я вот согласна.

А Алла верит в нечестных мужчин. Потому что главный мужчина в ее жизни поступил с ней нечестно, хотя ничто не предвещало. И теперь она подозревает, что все остальные — такие же, с червоточинкой. И когда уверен, что ты купил червивое яблоко не потому, что не повезло, а потому, что все червивые, то с этим проще жить. Такое искусственное торжество справедливости, и никому не обидно.

Поэтому Алла верит в свою выгодную правду, и ей с этой правдой не так больно переживать свою личную трагедию.

— Лену помнишь? Худая такая, с челкой? Разводится. Муж признался, что изменял. — Алла смотрит на меня ликующе, будто выложила козырь против моих шестерок.

— Светленькая такая? Блин, жалко ее. Я вот считаю, что измена должна стать прерогативой умных людей, способных уберечь свою вторую половину от такой информации.

— То есть пусть втихую ходят налево? Оригинально.

— Пусть вообще не ходят. А если ходят, то втихую. Я же говорю, измена — накладное для совести мероприятие. Тяжеленный груз на душе. Не все в силах вынести.

Там