Легенда об Эльфийской Погибели - Александра Рау

воспоминаний самого себя, и спустя месяц отец лишил его головы.

– Лишь за то, что в его памяти было ее лицо?

– Не мог ее с кем-либо делить.

Я неприятно поразился собственнической натуре бывшего короля. Разве ему не хотелось разделить скорбь по любимой с близкими ему людьми, разве не хотелось, чтобы она была жива хотя бы в памяти других? На его месте я бы поступил совсем иначе – ни за что не позволил бы кому-либо ее забыть.

Я вновь спрятал взгляд за книгой. Все прочие члены династии Уондермир были мне хорошо знакомы – так или иначе я слышал о них от отца, от других эльфов, от горожан Греи. Кого-то любили и почитали, кого-то упоминали вскользь или с сожалением, но их имена не раз касались моих ушей, а лицо хоть однажды, но мелькало перед глазами. Я с ужасом подумал, что отец наверняка встречался с несостоявшейся королевой; так искренне доверявший ему Эвеард вряд ли скрыл от друида столь большую любовь, и оттого ревность, с которой он отбирал толики их счастья, виделась мне страшной.

– Король, которого я знал, не казался мне таким ревнивцем, – задумчиво заметил я.

– После рождения Ариадны он поумерил свой пыл.

– Но хоть вам он о ней рассказывал?

– Никогда, – безразлично отчеканила принцесса.

– Даже имя?

– Отец до последних дней писал ей письма. – Она с хлопком закрыла книгу, подняв облачко пыли. – И всегда подписывал их «Моя светлая К» – вот и все, что мне известно. Я множество раз допытывала его, но годами он повторял одну и ту же фразу: «Та, что принесла тебя на этот свет, была прекрасна и чиста, а та, что ведет тебя по свету сейчас, мудра и опасна. Люби и почитай обеих, и ты будешь самым счастливым ребенком в мире».

Отговорку отца Минерва бросила резко, будто ничуть не верила в справедливость сказанных им слов. Я не понимал, что за выражение окрасило ее лицо, но знал, что видел его впервые; смесь боли и неприятия, бушевавшая в девушке, жаждала выплеснуться наружу. Намеренно задев открытую рану в ее душе, я не мог и подумать, что принцесса так просто мне откроется. Быть может, никто из тех, кто разинув рот внимал каждому ее слову, в самом деле никогда не желал ее слушать; быть может, прежде ей не приходилось и не хотелось об этом говорить.

– Но ведь королева Ровена добра к вам, – заметил я. – А король не спускал с вас нежного взгляда. Разве вы не были счастливы?

– Он видел во мне лишь ее, – прошептала она хрипло. – За этими проклятыми глазами и волосами, что я унаследовала от нее, он не видел меня. Только оболочку, похожую на что-то любимое, но им не являющееся.

– Никогда не поверю, что отец вас не любил.

– Не любил, как и все остальные.

– Во всем замке нет человека, кому вы не милы.

– А что насчет вас?

Минерва не подняла на меня взгляда, устремив его в темноту библиотеки, но я кожей чувствовал, как сильно она ждала ответа. Я нарочно молчал, не давая принцессе расценить мою позицию однозначно. В тот момент это казалось единственно верным вариантом.

– Почему кому-то любовь достается даром, – прошептала она тихо, – а кто-то расплачивается за нее всю жизнь?

– Хант влюблен в вас.

– А, вы заметили, – фыркнула девушка. – Да. Но я всего лишь рука, что его кормит.

– Почему же вы публично его не отвергли? – нахмурился я.

– Мне его жаль.

– Мужчина, проявляющий чувства к сестре жены, достоин общественного порицания.

– Он пострадал от отцовского безразличия так же, как и я, – пожала плечами девушка. – Все мы по-своему заполняем эту дыру и порой помогаем с этим другим.

Сочувствие к Ханту было мне неведомо; к тому же принцесса сама его не выказывала. Он был противен ей, и она напоминала об этом каждую секунду. Неизменно пряча от принца лицо, сейчас Минерва обратилась ко мне, бесстрашно отвечая на мой пристальный взгляд. Понимая, что магия не принесет ей необходимого результата, она не пыталась воздействовать на мое сознание, однако когда в нем промелькнула лишь искра понимания, тут же встала.

– И он посчитал это разумной ценой за власть? – выпалил я.

– Разум – не то, чем славится принц Куориана, – бросила Минерва, протягивая мне книгу. – Он счел это проявлением любви, и – вновь – цена оказалась колоссальной.

Чем больше она отдалялась, тем ниже опускались парящие в воздухе свечи; как только дверь захлопнулась, железо подсвечника глухо ударилось о дерево стола. Книга грела руки; пальцами я пробежался по страницам и заметил, что одна из них отмечена загнутым уголком.

«Легенда об Эльфийской Погибели».

Минерва всерьез заинтересовалась историей потерянной изумрудной короны; едва ли герцог Фалкирк мог предположить, что его рассказ так ее воодушевит. Я разгладил уголок – старые книги не любили подобного отношения – и устроился поудобнее; история обещала быть долгой и насыщенной.

Легенда гласила, что около тысячи лет назад на месте Греи существовало государство – величественное и неприступное. Стены Эктерры – так называли эти земли – едва не царапали облака, но садов за ними было нещадно мало; солнце, уходя с середины неба, ни одним лучом не дотягивалось до скрытых от него земель. Люди голодали, проклиная чрезмерно осторожного короля, и тот долгие годы искал решение проблемы. Перестать скрываться от окружающего мира казалось ему глупой затеей: имея возможность издалека разглядеть устройство города, враги сумели бы немедленно разорить его земли, а эльфийские стрелы – вонзиться в его грудь.

Годы шли. Король раздумывал. Горожане начали все чаще покидать город, возвращаясь сытыми и счастливыми; король был уверен, что те продают врагам сведения о замке, и распорядился казнить предателей, пока однажды за стены не вышла его жена – и лишь тогда он согласился кого-либо выслушать.

Лесные эльфы предоставляли беженцам убежища и обеспечивали едой впрок тех, кто приходил с мольбами – и больше ничего. Бескорыстная помощь древней расы показалась королю насмешкой, и он долго злился на жену, оскорбившую его как правителя. Однако когда запасы закончились и в королевских кладовых, в замок пригласили азаани.

Переговоры длились еще несколько долгих месяцев. За это время сам король, как и его народ, исхудал и стал часто болеть, лишь изредка питаясь дарами детей леса на очередном собрании. Когда союз наконец заключили, силами эльфийского правителя солнечный свет добрался до земель Эктерры, несмотря на преграды, а столы ее жителей наполнились мясом и овощами. Благодарный король раскаялся перед народом в своих грехах, и уже на следующий день его душа плыла по рекам к Отцу.

На трон взошел прямой наследник короны – семнадцатилетний юноша, славившийся беспокойным нравом. Его имя, в отличие от отцовского, множество раз встречалось в тексте – Моарт. Темное, тягучее, недоброе имя.

Молодому правителю всего казалось мало. Он мечтал о новых землях, но азаани не советовал ему вступать в войну – ослабший народ не мог поднять меча. Мечтал о пирах, но азаани предупреждал, что люди восстанут, узнав о роскоши и празднествах в залах замка. Мечтал о большем, но на его пути всегда стоял эльф, почему-то возомнивший себя главным.

Моарт пробирался в Аррум и наблюдал за повседневной жизнью древней расы, не понимая, как те смели упрекать его в чем-либо, – их жизнь была лучше людской. Богаче, слаще, длиннее. Они были счастливы, и зрелище это разъедало Моарту глаза. Тогда он решил, что вправе забрать у них свою долю счастья – его народ страдал столько лет, пытаясь заслужить милость Богини, – и пригласил азаани в замок.

Эльфу боле не суждено было увидеть света звезд, услышать пения птиц или ощутить дуновения ветра. Моарт, обезумев от зависти, снял с азаани кожу, пока тот был еще жив, и приказал пришить ее на кусок ткани. Водрузив этот «флаг» над замком, Моарт заявил лесному народу о своем превосходстве; о том, что Эктерра никогда не подчинится древней расе; о том, что объявляет им войну, от которой их правитель так старательно их оберегал – так же, как отец Моарта берег Эктерру.

Считается, что мышцы и внутренности эльфа король зажарил и целый месяц питался лишь ими; он думал, что таким образом впитает в себя долголетие и силы, приписываемые азаани. Глаза эльфийского правителя придворный колдун превратил в изумруды, и камни эти стали частью печально известной короны, которую Моарт не снимал ни на мгновение.

Дети Аррума бежали прочь, на запад, к ближайшим известным им собратьям; разумно оценив свои силы, они поняли, что без поддержки им не одержать победу над безумным королем. Однако вернувшись в полной боевой готовности, на месте некогда неприступной Эктерры они обнаружили лишь руины. Вышедшие из превратившегося в пепелище королевства горные эльфы осудили братский