Коронация, или Последний из романов - Борис Акунин

– Совершенно натуральный, – все также благожелательно уверил его Эраст Петрович.

Тут я прервал эту диковинную беседу, пригласивстатского советника следовать за мной.

* * *

Удивительно, но, оказавшись перед лицом такогоколичества августейших особ, Эраст Петрович Фандорин не выказал ни малейшейрастерянности. Легкий, но в то же время почтительный поклон, обращенный вродебы ко всем присутствующим, но в то же время главным образом к его величеству,сделал бы честь чрезвычайному и полномочному посланнику какой-нибудь великойдержавы.

Кирилл Александрович, только что превозносившийдостоинства Фандорина, без каких-либо приветственных слов, резко и, как мнепоказалось, неприязненно потребовал:

– Расскажите, что вам известно продоктора Линда и вообще про всю эту историю.

Вошедший наклонил голову, как бы давая понять,что вопрос ему понятен, но сказал совсем не то, чего от него ждали. Взгляд егохолодных голубых глаз, скользнув по лицам сидящих, остановился на листкебумаги, лежавшем посреди стола.

– Я вижу, письмо п-получено. Могу ли яознакомиться с его содержанием?

– Я предупреждал, это наглец, какихмало! – возмущенно воскликнул Симеон Александрович, но Фандорин даже невзглянул в его сторону.

Не обратил внимания на слова брата и КириллАлександрович.

– Да, Джорджи, прочти письмо вслух. Здесьважно каждое слово.

– Да-да, – подхватил еговеличество. – Я бы тоже послушал еще раз.

Георгий Александрович брезгливо взял со столалисток и стал читать послание, написанное на французском:

Господа Романовы,

Предлагаю выгодную сделку: маленького принцаРоманова весом в 10 килограммов на маленького графа «Орлова» весом в 190 карат.Обмен состоится завтра, и не вздумайте подсунуть подделку – у меня свой ювелир.Если согласны, ровно в полдень дайте ответ с семафора Александрийского дворца.Если нет, принц будет вам немедленно возвращен. Частями.

Искренне ваш,

Доктор Линд.

P.S. Прилагаю шифр для светового сигнала.

Я как раз собирался подлить его величествукофе, да так и застыл с кофейником в руках, причем от потрясения даже пролил напол несколько капель, чего со мной никогда в жизни не случалось. Чудовищностьписьма превзошла самые мои худшие опасения. Его высочество – частями? Боже,Боже…

– Что за семафор? – вотединственное, что заинтересовало в этом кошмарном послании Фандорина.

Задавать вопросы в присутствии его величестванепозволительно, однако государь не только снисходительно отнесся к такомувопиющему нарушению этикета, но и с всегдашней своей любезностью ответил сам:

– Старинный, световой. Установлен накрыше дворца еще при моем прадеде, а в царствование деда оборудованэлектрическими огнями для темного времени и пасмурной погоды. С семафора можнопосылать световые сигналы, которые видно почти из любой точки города.

Вместо того, чтобы верноподданнейшепоблагодарить его величество за милостивое разъяснение, Фандорин лишь задумчивопокивал и уточнил:

– «Орлов» – это, надо полагать, т-тотсамый алмаз, которым украшен императорский скипетр?

– Да, – кротко подтвердилгосударь. – Тот самый, купленный графом Орловым в Амстердаме в 1773 годупо поручению Екатерины Великой.

– Невозможно, совершенно немыслимо, –отрезал Симеон Александрович. – Ни о каком обмене не может быть и речи.Это же реликвия!

– Невозможно, – согласился КириллАлександрович. – Через пять дней торжественный вынос государственныхрегалий, еще через два дня – коронация. Без скипетра церемония не состоится.Любые деньги – пускай, но «Орлова» ни в коем случае.

Все, словно сговорившись, обернулись к ГеоргиюАлександровичу, чье мнение, мнение отца, имело здесь особенную важность.

И великий князь оказался достоин своегоположения и звания. На его глаза навернулись слезы, рука непроизвольно оттянулатугой воротник, но голос его высочества был тверд:

– Невозможно. Жизнь одного из великихкнязей, пусть даже… моего сына (здесь голос Георгия Александровича все-такидрогнул) не может быть выше интересов монархии и государства.

Вот что я называю августейшим величием – этовершина, достичь которой способны лишь те, кто отмечен и избран Богом.Социалисты и либералы пишут в своих газетенках и листовках, что императорскийдом купается в роскоши. Это не роскошь, это сияющий ореол российскойгосударственности, и каждый из членов императорской фамилии во имя России готовпожертвовать собственной жизнью и жизнью тех, кого любит.

Комната заколыхалась у меня перед глазами,радужно переливаясь, и я заморгал, стряхивая с ресниц слезы.

– А что если заменить алмазстразом? – раздался из угла голос полковника Карновича. – Можноизготовить такую копию, что не отличишь.

– За столь короткий срок изготовитьп-подделку такого уровня невозможно, – ответил ему Фандорин. – К томуже Линд пишет, что у него имеется собственный ювелир.

Кирилл Александрович пожал плечами:

– Я одного не понимаю, зачем емунепременно понадобился «Орлов»? Ведь этот камень бесценен, а стало быть, неимеет рыночной цены. Он известен во всем мире, его даже не продашь.

– Отчего же, ваше высочество, –возразил полковник. – Можно распилить его на три-четыре больших алмаза инесколько десятков средних и мелких.

– И за сколько всё это можно продать?

Карнович покачал головой, не зная, чтоответить.

– Я в этом немного разбираюсь, –сказал Фандорин. – Три больших алмаза, каратов по пятьдесят, могут стоитьпримерно по полмиллиона рублей золотом каждый. Мелкие – ну, п-предположим, ещеполмиллиона.

– Два миллиона? – просветлел лицомимператор. – Но мы не пожалеем за нашего дорогого Мику этой суммы!

Фандорин вздохнул:

– Ваше величество, дело здесь вовсе не вдвух миллионах. Я манеру Линда знаю. Это шантаж, причем г-гораздо большегомасштаба, чем кажется на первый взгляд. Речь идет не просто о жизни одного изодиннадцати кузенов вашего величества. Линд покушается именно на коронацию,отлично понимая, что без «Орлова» церемония невозможна. А жизнь мальчика – лишьсредство д-давления. Смысл угрозы даже не в убийстве великого князя, а в том,что Линд сорвет коронацию и опозорит Россию и династию Романовых на весь мир,подбросив части тела мальчика в самые людные места.