Коронация, или Последний из романов - Борис Акунин

– Как я мог так п-просчитаться! В головуне пришло, что карет не одна, а две. Ну, конечно. Линд приготовил две кареты,потому что собирался похитить и девушку, и мальчика, а потом развезти их пораздельным тайникам. Потому-то Меченый и схватил только великую княжну. Длявеликого князя была предназначена вторая карета. Наверняка и Линд был там, чтоменя особенно бесит. Гувернантка невольно облегчила похитителям задачу, отнесяребенка именно туда, где пряталась в з-засаде вторая группа похитителей. Ихплан удался только наполовину, но это мало что меняет. Линд все равно взялРоссию за горло…

При этих словах его величество с видомкрайнего беспокойства заозирался по сторонам, зачем-то оглядывая углы гостиной.Я сделал маленький шаг вперед, пытаясь угадать желание императора, но нехватило соображения.

– Скажите, дядя Джорджи, где у вас тутикона? – спросил монарх.

Георгий Александрович недоуменно взглянул наплемянника и пожал плечами.

– Ах, Ники, ради бога! – поморщилсяКирилл Александрович. – Только без «помазанника Божия». Тебя, кстати, ещеи не помазали. А если коронация будет сорвана, то и не помажут.

Его величество ответил на это с видом глубокойубежденности:

– Я не вижу, что тут может помочь кромемолитвы. Всё в руке Всевышнего. Если Он решил устроить мне, слабому инедостойному, такое испытание, значит, в этом есть некий великий смысл. Надодовериться Его воле, и Он даст избавление.

Я вспомнил, что видел в кабинете еговысочества какой-то закопченый образок с потемневшей от старости лампадкой.Неслышно ступая, отлучился на минутку и понес государю икону – толькопредварительно протер салфеткой.

Пока император с искренним чувством и даже сослезами на глазах произносил слова молитвы, великие князья терпеливо ждали,только Симеон Александрович, позевывая, полировал бархоточкой и без тогобезупречные ногти.

– Мы можем продолжать, Ники? –бесстрастно спросил Кирилл Александрович, когда государь, в последний раз перекрестившись,вернул мне образ. – Итак, подведем скорбные итоги. Мика похищен жестоким ихитроумным преступником, который угрожает не только умертвить мальчика, но исорвать всю коронацию. Что здесь можно сделать помимо упований на помощьВсевышнего?

Карнович, приподнявшись, прошелестел из своегоугла:

– Найти его высочество и вызволить изплена.

– Прекрасно, – обернулся к немуКирилл Александрович и язвительно кивнул. – Ищите, полковник. ГосподинЛинд дал нам срок до полудня. В вашем распоряжении целых полтора часа.

Начальник дворцовой полиции снова опустился настул.

Здесь впервые за все время заговорил ПавелГеоргиевич. С искаженным, еще не просохшим от слез лицом он сказал дрожащимголосом:

– А может быть, отдать? Ведь Мика –живой, а «Орлов» в конце концов – всего лишь камень…

Вечные противники Кирилл Александрович иСимеон Александрович воскликнули хором:

– Нет!

– Ни за что!

Государь с состраданием взглянул на кузена имягко сказал:

– И потом, Полли, господин Фандоринвесьма убедительно пояснил, что передача алмаза нашего Мику все равно неспасет…

Павел Георгиевич всхлипнул и некрасиво,рукавом, вытер щеку.

– Выйди, Полли, – строго проговорилотец. – Жди у себя в комнате. Мне стыдно за тебя.

Порывисто вскочив, Павел Георгиевич выбежал задверь. Я и сам с трудом удерживал невозмутимое выражение лица, хотя на меня,конечно, никто и не думал смотреть.

Бедный Павел Георгиевич, бремя августейшейответственности давалось ему нелегко. В воспитании великих князей и княжон напервом месте стоит вырабатывание самоконтроля и выдержки, умения владеть собойв любых обстоятельствах. С раннего детства их высочеств приучают сидеть надлинных и утомительных парадных обедах, причем нарочно сажают рядом с самыминеумными и несносными гостями. Нужно внимательно слушать, что говорят взрослые,не подавать виду, что их общество скучно или неприятно, смеяться их шуткам, ичем глупее острота, тем искренней должен быть смех. А чего стоит христосованиена Пасху с офицерами и нижними чинами подшефных полков. Иной раз приходитсясовершить лобзание более тысячи раз в течение двух часов! И не дай бог выказатьусталость или отвращение. Но Павел Георгиевич всегда был таким живым инепосредственным мальчиком, ему плохо давались упражнения на выдержку, да итеперь, хоть его высочество и достиг совершеннолетия, ему еще многому следовалонаучиться.

После того, как за великим князем хлопнуладверь, воцарилось долгое, мрачное молчание. Все вздрогнули, когда часы пробилиодиннадцать без четверти.

– Однако если «Орлова» не отдать, –встрепенулся его величество, – этот Линд убьет Мику, и завтра подкинеттело на Красную площадь или к Храму Христа Спасителя. Это выставит меня,русского царя, на позор перед всем цивилизованным миром!

– А с тобой и весь дом Романовых, –заметил Симеон Александрович.

Кирилл Александрович хмуро прибавил:

– И всю Россию.

– Бог свидетель, – горестно вздохнулгосударь, – я никогда не желал короны, но таков уж, видно, мой крест.Недаром я появился на свет в день Иова Многострадального. Господи, научи,вразуми, что делать?

За Господа ответил Фандорин, отчетливопроизнесший одно-единственное слово:

– П-прокат.

– Что? – удивленно приподнял бровиего величество.

Мне тоже показалось, что я недослышал.

– Нужно взять «Орлова» у Линда напрокатдо окончания к-коронации.

Симеон Александрович покачал головой:

– Он бредит!

Старший же из великих князей сосредоточенноприщурился, силясь вникнуть в смысл дикого предложения. Не вник и спросил:

– Как так «напрокат»?

Фандорин хладнокровно пояснил:

– Нужно сообщить Линду, что его условиепринято, однако до коронации по понятным причинам исполнено быть не может.Посему за каждый день задержки доктор будет получать некую сумму, весьмазначительную – мы как бы возьмем у него «Орлова» напрокат. До коронации ведьеще неделя?

– Но что нам это даст? – схватилсяза пышный ус Георгий Александрович.