Вердикт - Джон Гришэм

— Посредством проведенного нами весьмаширокого опроса всех потенциальных присяжных. Уверяю вас, Ваша честь, с миссисТаюс ни в какой нелегальный контакт мы не входили.

Это Фитч разузнал. Второй муж миссис Таюс жилв Нэшвилле и работал на круглосуточной мойке трейлеров и тракторов. За сотнюналичными он с радостью выложил все, что знал о своей бывшей.

— Что вы думаете об этом, мистер Pop? —спросил Его честь. Не колеблясь ни секунды, Pop солгал:

— У нас тоже есть такая информация, Вашачесть, — и послал ехидный взгляд Джонатану Котлаку, который, в свою очередь,переадресовал его другому адвокату, ответственному за группу, в которую входилаБонни Таюс. Они потратили на работу, связанную с отбором жюри, миллиондолларов, а эти дармоеды упустили такой важный факт.

— Прекрасно. Присяжный номер тридцатьисключается по определенной причине. Возобновите ведение протокола. Присяжныйномер тридцать один.

— Вы позволите нам прерваться на несколькоминут, Ваша честь? — попросил Pop.

— Да. Но только очень ненадолго.

Итак, отработано тридцать номеров. Десятьприсяжных утверждены. Девять отведены истицей, восемь — ответчиком, три —судом. Непохоже, что дело дойдет до четвертого ряда, поэтому Pop, у которогоостался в запасе лишь один отвод без объяснения причин, указал на присяжных сномера тридцать первого по тридцать шестой и шепотом спросил у сгрудившихсявокруг него помощников: “Который самый поганый?” Все единодушно ткнули пальцамив номер тридцать четыре — это была огромная злобная белая тетка, которой онибоялись с самого первого дня. Звали ее Уайлда Хейни, и месяц тому назад все онипоклялись не допустить Ужасную Уайлду в жюри. Посовещавшись еще немного, решилисогласиться на номера тридцать один, тридцать два, тридцать три и тридцатьпять. Не сказать чтобы все они были такими уж безупречными, но все же лучше,чем Ужасная Уайлда.

Чуть поодаль тесно сгрудилась другая группа,армия Кейбла решила отвести тридцать первого, согласиться на тридцать второго,оспорить тридцать третьего, поскольку им был слепой мистер Херман Граймз,принять тридцать четвертую — миссис Уайлду Хейни и, если будет нужно, отвестиномер тридцать пять.

* * *

Николас Истер, таким образом, сталодиннадцатым членом жюри присяжных в процессе “Вуд против “Пинекса”. Когда втри часа судебное заседание возобновилось после перерыва, судья Харкин началоглашать имена отобранной дюжины присяжных. Они по очереди проходили черездверцу в барьере и занимали предназначенные им места в ложе. У Николаса быломесто номер два в переднем ряду. В свои двадцать семь лет он был одним из двухсамых молодых заседателей. В жюри вошли девять белых, три черных, семь женщин,пять мужчин, один слепой. Три Дублера сидели в углу ложи на скрепленных междусобой стульях с мягкой обивкой. В половине пятого все пятнадцать человек всталии произнесли клятву присяжных. Затем все полчаса выслушивали строгиенаставления судьи Харкина присяжным, адвокатам и тяжущимся. Любой контакт сприсяжными во время процесса будет сурово караться денежными штрафами, вероятнодаже, что сам процесс будет признан недействительным в силу нарушенияпроцедуры, а барристеру будет грозить исключение из корпорации, а то и смерть.

Харкин запретил присяжным обсуждать с кем быто ни было ход процесса и обстоятельства дела, даже с супругами и друзьями,потом широко улыбнулся и на прощание пожелал всем приятного вечера, выразивнадежду увидеть всех утром ровно в девять.

Адвокатам тоже хотелось бы пойти домой. Но уних еще была работа. Когда в зале остались одни адвокаты и служащие суда, Егочесть сказал:

— Джентльмены, вы представили своиходатайства. Теперь мы должны их обсудить.

Отчасти из скуки и любопытства, отчасти изинтуитивного подозрения, что кто-нибудь увяжется за ним, Николас Истерпрошмыгнул в незапертую заднюю дверь здания суда в половине девятого, поднялсяпо черной лестнице, которой редко кто пользовался, и проник в узкий коридорпозади зала заседаний. Большинство учреждений в округе начинали работу ввосемь, поэтому на первом этаже уже слышались голоса и звук шагов. Но на второмбыло почти тихо. Истер заглянул в зал — там никого еще не было. Папки сдокументами, уже доставленные, в беспорядке лежали на столах. Адвокаты,вероятно, пили кофе в задней комнате и, перекидываясь шутками, готовились ксхватке.

Истер хорошо знал расположение помещений. Тринедели назад, получив долгожданную повестку, он пришел сюда, чтобы осмотреться.Зал в тот момент был пуст, и ему удалось тщательно изучить все проходы ипомещения, окружающие его. Тесные судейские кабинеты, комнату, где адвокаты,сидя на столах, заваленных старыми журналами и свежими газетами, потягиваликофе, комнаты без окон, уставленные складными стульями, где ожидали вызовасвидетели, камеру, где содержались опасные преступники в наручниках в ожиданииприговора, и, разумеется, комнату жюри.

Интуиция не подвела его в то утро. Грузнуюженщину лет шестидесяти с челкой, нависающей над серыми глазами, облаченную всинтетические брюки и старые кроссовки, звали Лу Дэлл. Она сидела в коридоревозле входа в комнату присяжных, читала потрепанный любовный роман и ждала,когда кто-нибудь вступит в ее владения. Завидев Истера, она вскочила с места,схватила листок, на котором сидела, и сказала:

— Доброе утро. Чем могу быть полезна?

Все ее лицо представляло собой сплошнуюогромную улыбку, но взгляд был недобрым.

— Николас Истер, — представился он, протягиваяруку навстречу ее рукопожатию. Она крепко сжала его руку, мстительно тряхнулаее и отыскала имя в своем списке. Затем одарила Николаса еще более широкойулыбкой и сказала:

— Добро пожаловать в комнату присяжных. Вывпервые участвуете в суде?

— Да.

— Входите. — Она почти втолкнула его вкомнату. — Кофе и пончики там. — Она потащила его за руку в угол. — Я сама ихиспекла, — похвасталась она, протягивая корзинку с масляными черными булочками.— Это своего рода традиция. Я всегда приношу их в первый день судебногозаседания и называю своими “присяжными пончиками”. Возьмите.

На столе стояло несколько подносов с аккуратноразложенной сдобой разных сортов. Из двух кофейников поднимался пар.Пластиковые тарелочки, стаканчики, ложечки, вилки, сахар, сливки и разныесладости. Посредине стола красовались “присяжные пончики”. У Николаса не быловыбора, он взял один.

— Я пеку их уже восемнадцать лет, — сказалаженщина. — Когда-то я добавляла в них изюм, но от изюма пришлось отказаться. —Она закатила глаза, словно собиралась поведать ужасно скандальную историю.