Артания - Юрий Никитин

– Это в Куявии? – спросил Тулей.

– Вряд ли, – ответил Барвник. – Хотя я незнаю всех гор. Может, в Артании… Словом, ангелы стали вступать в браки сземными женщинами, а от них рождались великие герои, великаны. Но эти герои неимели той святости, что вся в Роде и его ангелах, творили великие дела, дажеочень великие, но не всегда… благородные.

– Ага, – сказал Тулей саркастически, – тогдауж точно не в Артании.

– Возможно, – согласился Барвник. – Словом,от этих детей ангелов и земных женщин рождались другие великие герои, полубоги,а от них рождались те, в ком еще меньше и меньше святости Рода, зато большезвериного начала, что в человеке…

Тулей поморщился.

– Как произошли все эти драконы, горгоны и прочиечудовища – знаю. Хоть и тцар. Могу же я знать то, что знает каждый мальчишка?Ты мне скажи про меч! Почему его нельзя?

– К этому и веду, – ответил Барвникторопливо. – Род позволил тем двумстам ангелам наплодить чудовищ, чтобыдругие увидели пагубность такого пути. После чего послал верных ему ангелов, тенизвергли неверных в глуби земли, а самого могучего, его звали Азазель, еще ипридавил огромной скалой.

– Но при чем тут меч?

– Это его меч, – сказал Барвник. Тулей выкатилглаза.

– Его? А как же Хорс? Барвник отмахнулся.

– Хорс был просто последним, кто пользовался этиммечом. Он не бог, это с мечом обрел мощь бога. И стал богом! А потом великийчародей, который разломал этот меч, лезвие сунул под спящего Азазеля. Но этотмеч, вернее тот обломок, не вытащить! Да, не вытащить… не разбудив Азазеля.

Тулей заметно побледнел, напомнил себе на всякий случай, чтоему вроде бы ничего не грозит, но все равно по телу прокатился холод, словнооказался ночью голым на вершине мира. Даже думать, говорить о таких великихдеяниях жутко простому человеку. А тцар, даже великий тцар, не вхож на небеса.Он так же прост, как и землепашцы.

– Но кто посмеет разбудить Азазеля? – проговорилон дрогнувшим голосом. – Это значит, пойти против самого Творца,создавшего мир, солнце и звезды! Населившего мир богами, людьми, создавшего свети тень, день и ночь… Да, подлую вещь мы задумали. Бедный артанин!

Барвник сказал глухо:

– Но даже ножны этого меча обладают великой святостью.Город, в котором будут храниться эти ножны, станет неприступен. Разве этогомало?

Тулей тупо смотрел на кубок с вином. Затем тцарским голосомответил:

– Да, этого достаточно.

– Нам только осталось, – уточнил Барвникосторожно, – оставить их в Куябе.

Придон заснуть не мог, метался по комнате, как попавший вклетку зверь. В окно смотрел тонкий серп луны, уже в другую сторону, крупныезвезды сияли ровно, изредка подмигивали, от двух светильников шел ровный свет ираспространялся сладковатый запах воска и меда.

Волнуясь, он впервые за много дней вспомнил о своейвнешности, отыскал стену с большим зеркалом и долго рассматривал себя во всехобличиях: с выпяченной вперед нижней челюстью, нахмуренным, со вздутымибицепсами или же веселым, с широкой улыбкой на лице, чтоб его белые ровные зубыблистали… лучше стать против солнца, тогда на загорелом лице белые ровные зубыблистают как молния в ночи…

Вздутый шрам на левом боку, багровый, совсем свежий,заставил задуматься: артанские женщины воспринимают шрамы как знаки доблести,но Итания явно больше ценит гладкость кожи да запах ароматных масел, как вотэтот запах от светильника или чаши с курящимися благовониями.

– Итания, – прошептал он. – Итания…

Он оглянулся на дверь, чуткие уши уловили грохот тяжелыхсапог, стражи не спят, ходят взад-вперед, бдят. Но никто не поставил стражу поту сторону окна, а если и поставил, то далеко внизу, на земле, а не прилепил кстене на уровне четвертого этажа.

Ноги сами взметнули его на подоконник. Решетка слегказаскрипела, железо выползало из каменных гнезд нехотя, противилось. Он напрягалмышцы, задерживал дыхание, в то же время прислушивался к шагам по ту сторонудвери.

Решетка наконец оказалась в его руках. Он опустил ее на пол,тут же протиснулся, обдирая плечи, холодный чистый воздух заполнил легкие,начал сдирать приторные запахи. Придон, цепляясь за мельчайшие неровности,двинулся вдоль стены, заглядывал во все окна, затаивался, слыша внизу голоса идаже видя, как там прохаживается стража.

Беспечно живут куявы, подумал мрачно. Окна распахнуты, влюбое можно пролезть без помех. Похоже, решетки только на его окне… нет, вотеще, но потоньше. Свет из комнаты желтый, запахи оттуда выдавливает тяжелые,едва-едва переваливаются через край и тут же, как слизь, ползут по стенетяжелыми волнами.

Комната заставлена тяжелыми сундуками, все заперты набольшие висячие замки. Под сводами пучки колдовских трав, стена завешанаамулетами, даже изредка – талисманами. А вот там участок стены весь вталисманах…

Внизу шевельнулась куча тряпья, как сперва показалосьПридону, поднялась в полный человеческий рост. Придон узнал Барвинка –однорукий маг без шляпы, с розовой лысиной и венчиком седых волос. В Артаниипро таких говорят, что это мудрость вытоптала в лесу полянку, так что лысинуможно не прятать, если, конечно, ты маг, это воину позорно быть умным.

Он не стал наблюдать за колдуном, подсматривать нехорошо,передвинулся по стене дальше. Сапоги едва находили крохотные выступы, уж оченьстарательно куявы стесывают камни, передвигался почти на кончиках пальцев.Заглянул в открытое окно молодого бера, роскошные покои, пахнет сладко иприторно, а сам бер… Придон узнал молодого князя Кохана, лежит на широком ложе,в руке кубок, на столе возле ложа кувшин, запах вина перебивает все ароматы.

Ветер подул сильнее, ноздри уловили знакомый запах, но ещераньше сердце затукало сильнее, взволнованнее. Придон поспешно началперебираться навстречу волне запахов, ветерок стих, но источник ароматов явноближе, еще ближе. Придон ухватился одной рукой за железный прут, перекрывающийокно, а другой ладонью накрыл левую сторону груди, сдавил, чтобы ошалевшеесердце не выпрыгнуло.

Огромная комната там вдали тонет в темноте, зато здесьмассивные светильники из чистого золота дают ровный приглушенный свет, два удвери, один возле самого ложа, но само ложе в тени, свет падет на левый край,там из-под одеяла высунулась розовая ступня с детскими невинными пальчиками…

От изголовья спинка поднимается и поднимается – толстая,массивная, из красного, как огонь, дерева, блестящая от лака, от ног такая жеточно стена, сверху их соединяет такой же красный балдахин, толстый, словноматрац, а та стена во всю ширь еще и расписана яркими красками, Придон вполутьме различил далекий сказочный замок, легкий и воздушный, реку, темныйлес…