Мы, утонувшие - Карстен Йенсен

Баер снова вытер лоб платком. На минуту Херману показалось, что тот прислушивается к чему-то нездешнему, и он подумал, что капитана пугает не создавшаяся ситуация, а нечто совсем иное. Затем Баер вновь заговорил:

— Вы не только действовали безответственно и против всех существующих морских обычаев. Все указывает на то, что вы изменили курс намеренно.

— На что вы намекаете?

Херман больше не мог сдерживаться. Он вдруг осознал, что стоит, положив обе руки на стол, угрожающе склонившись над капитаном.

Баер прижал руку к груди. Он дышал отрывисто и перестал утирать пот. Волосы так и стояли торчком. Но голос был спокойным.

— О нет, не намекаю, я говорю прямо: вы убили Ивара.

Он замолк, ему не хватало воздуха. Дышал он медленно и коротко, со свистом. Херман застыл, всем своим весом опираясь на стол.

Баер выровнял дыхание:

— В Копенгагене вы пойдете под морской суд. Я гарантирую вам, что правда выплывет наружу.

— Это же фрекен Кристина, так? Это она вам с три короба наврала! Чертова шлюха! Он запаниковал. Потому и утонул. Слабак. Такие на море не выдерживают. Вот и все. Все, что я могу об этом сказать.

Херман угрожающе приблизил лицо к лицу капитана. Надо совладать с желанием схватить его и грохнуть изможденное старческое тело о переборку. Баер смотрел на Хермана, но взгляд был отсутствующим. Бледный лоб заливало потом. На лице вновь застыло такое выражение, словно Баер прислушивался к чему-то далекому и совсем не замечал присутствия Хермана.

— Да вы, вообще-то, слышите, что я говорю? — прорычал Херман. — Эта шлюха в него втрескалась!

Ему стало все равно, он не выбирал слов. Голову потерял, но за руками следил, хоть это и стоило ему неимоверных усилий, его даже трясло. Этот кретин что, не понимает, что играет с огнем? Сколько еще можно терпеть?

— Вы обвиняете меня в убийстве? — прорычал он и почувствовал облегчение, произнеся слово вслух. Сразу возникло чувство уверенности в своей правоте, и он овладел собой.

Выражение лица капитана не менялось. Взгляд был устремлен куда-то далеко-далеко, и он, казалось, еще более напряженно к чему-то прислушивался. Внезапно Баер глубоко вздохнул. Икнул, — может, это было началом отрыжки. Лицо окаменело. Он широко распахнул глаза, нижняя челюсть отвисла. В следующий миг капитан повалился вперед, голова его ударилась об стол между ладонями Хермана.

Херман отскочил. Он уставился на тонкие пряди волос, прикрывающие макушку. Кожа головы была серой, словно высохшая земля. Херман протянул руку и поискал пульс. Ничего. Взбежав по трапу, он выскочил на палубу.

У штурвала стоял Вильгельм. Рядом — Кнуд Эрик. Фрекен Кристины нигде не было видно. Наверняка сидит на камбузе с Хельмером.

Он подошел к мальчикам:

— Как вы к трупам относитесь?

Они непонимающе на него уставились. Он ткнул пальцем в Кнуда Эрика:

— Пойдешь со мной.

Вместе с мальчиком он вернулся в каюту Баера. Кнуд Эрик застыл, увидев лежащее на столе тело:

— Что случилось?

— А ты сам-то как думаешь?

— Он умер?

— Я проверил, пульса нет. Так что, думаю, умер.

Плечи Кнуда Эрика задрожали.

— Надо переложить его в койку.

Херман взял Баера под мышки и бочком стал переносить с дивана. Кнуд Эрик взялся за ноги. Они аккуратно положили тощее тело в койку. Глаза были широко раскрыты, рот тоже. Херман закрыл глаза усопшему и прижал челюсть.

— Это несчастный случай.

Он заметил, как смотрит на него Кнуд Эрик, и ответил вызывающим взглядом. Кнуд Эрик отвел глаза.

— Беда не приходит одна, — добавил Херман примирительно.

Теперь он изрекал одни банальности. Бессмысленная болтовня, эти оскомину набившие народные мудрости. И все же в словах было нечто успокоительное, как будто он хотел утешить не только Кнуда Эрика, но и себя самого. Смерть Баера его напугала. Словно кто-то неожиданно заорал ему в ухо. Жалеть-то капитана ему нечего. Он сразу понял, что смерть Баера ему лишь на руку. Поможет избежать массы неприятных обвинений.

— Я должен поговорить с фрекен Кристиной, — произнес он и поднялся по трапу.

Кнуд Эрик последовал за ним. Херман открыл дверь на камбуз. Она сидела, съежившись, на маленькой банке. Хельмер спиной к ней стоял у плиты. Девушка подняла на него глаза. Лицо бледное, заплаканное, глаза красные. Волосы от соленой воды распрямились и приклеились к голове неопрятными клочьями.

— Фрекен Кристина, — сказал он, — мне необходимо с вами поговорить. Речь идет о вашем отце.

— О моем отце? — спросила она непонимающе.

— Давайте выйдем.

Он отступил, чтобы она могла выйти с камбуза. Девушка послушалась, ни о чем больше не спрашивая. Она двигалась как сомнамбула. Херман подвел ее к борту, находящемуся с подветренной стороны. Крепко держась, они стояли друг напротив друга, а корабль то поднимался, то опускался на мощной волне. Он не знал, что произойдет, но чувствовал, насколько напряжен. Сломается ли она? Или в дикой ярости бросит ему в лицо новые обвинения? Может, даже обвинит в убийстве отца? К нему вернулась неуверенность, которую он всегда ощущал в ее присутствии. Только теперь усилившаяся в тысячу раз. Справится ли он с ситуацией?

Собравшись, он придал голосу деловитую сухость.

— Фрекен Кристина, — услышал он свой голос, — мне чрезвычайно жаль, что именно я должен сообщить вам печальную новость, но ваш отец только что умер. От сердечного приступа.

Произнося эти слова, он не смотрел ей в лицо. Взгляд его был направлен вниз, что можно было расценить как знак участия и уважения к ее горю. Но сам он знал, причина тому — неуверенность. Херман заранее чувствовал себя проигравшим, ждал чего-то ужасного, цепной реакции событий, которая повлечет за собой его гибель.

Он все сказал и ждал ее реакции. Ничего не происходило. Он больше не мог выносить ожидания и поднял глаза. Кристина не шевелилась. Выражение ее лица не изменилось, словно девушка не услышала его слов.

То, что произошло в следующую секунду, явилось для него полной неожиданностью. Фрекен Кристина сделала шаг вперед, положила голову ему на плечо и зарыдала. Пару секунд Херман оцепенело стоял, опустив руки. Затем обнял ее и стал медленно баюкать в такт движению корабля, чтобы не потерять равновесия и не упасть на мокрую палубу. В нем словно все взорвалось. Неуверенность, владевшая им мгновение назад, превратилась в ощущение триумфа, растущее с силой бьющего из-под земли гейзера.

Так они и стояли. Херман готов был оставаться там вечность. Им владело сознание собственной силы. Чувствуя на плече легкое давление ее лба, он гладил Кристину по мокрым спутанным волосам, бормоча что-то бессмысленное и утешительное. Между ними вдруг зародилась какая-то связь, и он не имел ни малейшего понятия, как это получилось. Просто возникла, и все. Херман ощутил это очень отчетливо и ответил вспышкой внезапной заботы. Он как будто ребенка в руках держал.