Паж герцога Савойского - Александр Дюма

А герцог, казалось, с каждым ударом набирал новые силы.

Пират начал отступать, шаг за шагом, почти неощутимо, но все же отступал и постепенно оказался на краю пропасти, хотя, нанося и отражая удары, он, по-видимому, этого не заметил.

И так оба они — один отступая, другой преследуя, — оказались на выступе скалы, нависшем над бездной: еще два шага, и пирату не хватило бы земли.

Но он, видимо, сюда и стремился, потому что внезапно отбросил топор и, обхватив руками противника, воскликнул:

— Наконец-то я поймал тебя, герцог Эммануил, и мы умрем вместе!

И с нечеловеческой силой, способной вырвать дуб с корнем, он приподнял герцога. Но в ответ раздался жуткий смех.

— Я узнал тебя, бастард Вальдек! — произнес его противник, высвобождаясь из его железных объятий.

И, подняв забрало, он добавил:

— Я не герцог Эммануил, и ты не будешь иметь чести умереть от его руки.

— Шанка-Ферро! — воскликнул бастард. — Будьте прокляты вы оба — и ты, и твой герцог!

Он наклонился, чтобы поднять топор и продолжить бой, но как ни быстро он это сделал, булава Шанка-Ферро, тяжелая, как скала, на которой они стояли, обрушилась на затылок вероотступника.

Бастард Вальдек вздохнул и упал недвижим.

— О, — воскликнул Шанка-Ферро, — брат Эммануил, тебя здесь нет, и на этот раз ты не помешаешь мне раздавить эту гадину!

И, поскольку во время битвы у него выпал из ножен кинжал, предназначенный для нанесения последнего удара, он наклонился и, с силой одного из титанов, громоздивших Пелион на Оссу, поднял с земли обломок скалы и раздавил им голову врага прямо в шлеме.

Потом с еще более ужасным смехом, чем в первый раз, он произнес:

— Особенно мне нравится в твоей смерти то, бастард Вальдек, что ты умер в доспехах неверного и будешь проклят как собака!

Потом он вспомнил о стоне, донесшемся из носилок, бросился к ним и открыл занавески.

Пираты бежали во все стороны.

А в это время Эммануил и принцесса Маргарита спокойно ехали по дороге через Тенду и Кони. В Кони они прибыли как раз в тот час, когда между Сан-Ремо и Альбенгой происходила описанная нами страшная битва.

Герцог Эммануил был озабочен.

Почему Леона потребовала, чтобы он изменил путь? И какая опасность подстерегала его на Генуэзской ривьере? И если опасность была, то избежал ли ее Шанка-Ферро?

Кто рассказал Шанка-Ферро об обещании, которое он, Эммануил, дал Леоне? И почему случилось так, что когда он хотел поговорить с Шанка-Ферро об изменении маршрута, тот пришел к нему и первый заговорил об этом?

Ужин прошел печально. Принцесса Маргарита устала; Эммануил Филиберт, сославшись на то, что ему нужен отдых, около десяти часов ушел к себе в спальню. Ему казалось, что он вот-вот получит какое-то дурное известие.

Он оставил одного человека у дверей, а другого в прихожей, чтобы его могли разбудить когда угодно, если поступят какие-то новости.

Пробило одиннадцать часов; Эммануил отворил окно: небо сияло звездами, воздух был спокоен и чист. Какая-то птица распевала на гранатовом дереве, и Эммануилу показалось, что это та самая птица, чье пение он слышал в Оледжо…

Полчаса спустя он затворил окно и сел у стола, заваленного бумагами. Мало-помалу взор его помутился, веки отяжелели; он смутно слышал, что где-то часы начали отзванивать полночь. Потом, как сквозь дымку, он увидел, что дверь спальни отворилась и по направлению к нему стала двигаться какая-то тень.

Тень приблизилась, наклонилась над ним и прошептала его имя.

В ту же минуту он ощутил ледяное прикосновение ко лбу и вздрогнул всем телом; оцепенение, в каком он пребывал, слетело с него, и он воскликнул:

— Леона! Леона!

Это действительно была Леона; она стояла рядом с ним, но в глазах ее не было пламени, грудь не дышала, и из раны на ней каплями сочилась бледная кровь.

— Леона! Леона! — повторил герцог.

Он протянул руки, чтобы обнять ее, но призрак сделал знак, и руки его опустились.

— Я же говорила тебе, мой Эммануил, — сказала тень слабым, как благоуханное дуновение, голосом, — я же говорила тебе, милый, что мертвая буду ближе к тебе, чем живая!

— Почему ты покинула меня, Леона? — спросил Эммануил, чувствуя, что его душат рыдания.

— Потому что мое назначение на земле завершено, мой возлюбленный герцог, — ответила Леона, — но Господь позволил мне, прежде чем я вознесусь на Небеса, сказать тебе, что чаяния твоих подданных сбылись.

— Какие чаяния?

— Принцесса Маргарита беременна и родит сына.

— Леона, Леона, — воскликнул принц, — кто открыл тебе тайну материнства?

— Мертвые знают все, — прошептала Леона. Призрак начал медленно таять в воздухе, и до герцога донеслось еле слышно:

— До свидания на Небесах, мой возлюбленный герцог. И тень исчезла. Герцог, сидевший в кресле как прикованный, пока призрак был рядом, поднялся и побежал к двери.

Но слуга не видел, чтобы кто-нибудь входил или выходил.

— Леона! Леона! — воскликнул Эммануил. — Увижу ли я тебя еще когда-нибудь?

И ему показалось, что кто-то еле слышно прошептал ему на ухо:

— Да…

* * *

На следующий день, вместо того чтобы продолжать путь, герцог остался в Кони; похоже, он был уверен, что получит какие-то известия.

Действительно, около двух часов приехал Шанка-Ферро.

— Леона умерла? — были первые слова Эммануила.

— Да, вчера в полночь, — подтвердил Шанка-Ферро, — но откуда ты знаешь?

— От раны в грудь? — спросил Эммануил.

— От пули, предназначавшейся герцогине, — ответил Шанка-Ферро.

— Кто же этот негодяй, покусившийся на женщину? — воскликнул герцог.

— Бастард Вальдек, — сказал Шанка-Ферро.

— О, пусть он никогда мне не попадается в руки! — сказал герцог.

— Я же поклялся, Эммануил, что в первый же раз, как я встречу гадину, я ее раздавлю.

— И что же?

— Я ее раздавил.

— Нам остается только молиться за Леону! — сказал Эммануил Филиберт.

— Не нам молиться за ангелов, — ответил Шанка-Ферро, — это ангелам молиться за нас!

* * *

Двенадцатого января 1562 года, как и предсказала Леона, в замке Риволи принцесса Маргарита благополучно разрешилась от бремени сыном, который был наречен Карлом Эммануилом и процарствовал пятьдесят лет.