Краем глаза - Дин Кунц

— Он невидимый, как чеширский кот?

— Весь его мир такой же реальный, как наш, но мы не можем его увидеть, а люди в его мире не могут увидеть наш. Здесь, в этом самом месте, миллионы и миллионы миров, но они невидимы друг для друга. И мы получаем шанс за шансом поступать правильно и служить добру.

Такие люди, как Енох Каин, разумеется, выбирали не между правильным и неправильным, а между двух зол. И один за другим создавали для себя миры отчаяния. А для других — миры боли.

— Теперь ты понимаешь, почему я не грустный?

Ангел вскинула глаза на лицо Тома, какое-то время изучала его шрамы, потом ответила:

— Нет.

— Я не грустный, потому что, пусть в этом мире у меня такое лицо, знаю главное: есть другой я, более того, есть множество Томов Ванадиев, у которых лицо совершенно нормальное. И там у меня все хорошо.

Девочка долго обдумывала его слова.

— Мне бы было грустно. Ты любишь собак?

— Кто же не любит собак?

— Я хочу щенка. У тебя был щенок?

— В детстве.

Сидевшая на диване Целестина наконец-то собралась с духом и набрала номер телефона родителей в Спрюс-Хиллз.

— Ты думаешь, собаки могут говорить? — спросила Ангел.

— Скажу тебе честно, — признался Том, — я как-то об этом не задумывался.

— Я видела, как лошадь говорила в телевизоре.

— Ну, если лошадь может говорить, почему такое не под силу собаке?

— Я тоже так думаю.

На другом конце провода сняли трубку, и Целестина сказала:

— Привет, мама, это я.

— А как насчет кошек? — спросила Ангел.

— Мама? — повторила Целестина.

— Если собаки могут говорить, почему не кошки?

— Мама, что у вас происходит? — В голосе Целестины послышались тревожные нотки.

— И я так думаю.

Том отодвинул стул, встал, направился к Целестине. Та вскочила с дивана.

— Мама, где ты?

Повернулась к Тому, ее лицо побледнело как полотно.

— Я хочу говорящую собаку, — сказала Ангел.

— Выстрелы, — выдохнула Целестина подошедшему Тому. — Пистолетные выстрелы. — Держа трубку в одной руке, второй она дернула себя за волосы, словно, причинив боль, могла отогнать этот кошмар. — Он в Орегоне.

Неподражаемый мистер Каин. Король сюрпризов. Мастер невероятного.

— Фурункулы.

В украденном черном «Додж Чарджер 440 Магнам» Каин Младший вырвался из Спрюс-Хиллз, держа курс на Юджин по извилистым дорогам южной части Орегона, сторонясь автомагистрали № 5, где полиция отличалась особой бдительностью.

— Точнее, карбункулы.

По пути радостный смех Младший чередовал воплями боли. Колдун-баптист умер, вместе с его смертью ушло и наложенное им заклятье. Но Младшему еще предстояло побороть свалившуюся на него напасть.

— Фурункул — это воспалившийся, заполненный гноем волосяной мешочек или пора.

На улице, в полумиле от аэропорта Юджина, Младший просидел в припаркованном «Додже» ровно столько времени, сколько потребовалось для того, чтобы размотать бинты и салфетками стереть с лица едкую и бесполезную мазь, приобретенную в аптеке. И хотя к лицу он прикасался так нежно, что не потревожил бы этими прикосновениями поверхность стоячей воды, от боли едва не терял сознание. В зеркале заднего обзора увидел россыпь отвратительных, огромных красных прыщей с поблескивающими желтыми головками и действительно на минуту-другую лишился чувств. Ему вдруг привиделось, что он — нелепое, неправильно понятое существо, за которым грозовой ночью гонится толпа злобных крестьян с факелами и вилами, но пульсирующая боль тут же прогнала это видение.

— Карбункулы — это взаимосвязанные скопления фурункулов.

Сожалея о том, что не оставил повязку на лице, но понимая, что полиция наверняка уже ищет человека с забинтованным лицом, убившего священника в Спрюс-Хиллз, Младший вылез из «Доджа» и торопливо зашагал к терминалу частных авиакомпаний, где его дожидался пилот из Сакраменто. При виде своего пассажира пилота перекосило и он выдохнул: «И на что же у вас такая аллергия?» — «На камелии», — ответствовал Младший, потому что Сакраменто считалось всемирной столицей камелий, и ему хотелось поскорее вернуться туда. Там его ждал «Форд» с картинами Склента, книгами Зедда и всем необходимым для того, чтобы жить в будущем. Пилот и не пытался скрыть свое отвращение, и Младший понимал, что, не заплати он вперед, о полете в Сакраменто пришлось бы забыть…

— В обычном случае я бы порекомендовал делать горячие компрессы каждые два часа, чтобы снять боль и усилить выход гноя, и отправил бы вас домой с рецептом на антибиотики.

Младший лежал на кровати в приемном отделении больницы Сакраменто, в субботу, уже под вечер, за шесть недель до открытия фестиваля камелий. Осматривал его дежурный врач, такой молодой, что создавалось ощущение, будто он играет в доктора.

— Но я никогда не видел ничего подобного. Фурункулы появляются на шее. В зонах повышенного потоотделения, вроде подмышек и паха. Крайне редко на лице. И уж конечно, не в таком количестве. Честное слово, я никогда не видел ничего подобного.

«Естественно, ты не видел ничего подобного, — думал Младший. — Что ты вообще видел по своей молодости? Небось для тебя и ушиб в диковинку. Но такого ты бы и не увидел, даже если бы дожил до ста лет, дорогой ты мой доктор Килдейр, потому что эти фурункулы — дело рук колдуна-баптиста, так что встречаются они крайне редко».

— Даже не знаю, что более необычно, местоположение фурункулов, их число или размеры.

«Пока ты будешь решать, дай мне нож, и я перережу тебе горло, безмозглый недоучка».

— Я рекомендую вам остаться в больнице, чтобы мы могли вскрыть карбункулы в стерильных условиях. Из некоторых попытаемся отсосать гной стерильной иглой, есть такие большие, что придется прибегнуть к помощи скальпеля и, возможно, вырезать центральную массу некротизированной ткани. Обычно такие операции проводятся под местным наркозом, но в данном случае, пусть общий наркоз и не потребуется, мы, скорее всего, дадим вам успокаивающее… образно говоря, во время операции вы будете в полусонном состоянии.

«Я бы отправил тебя в полусонное состояние, трепливый кретин. Где ты получил свой диплом, ублюдок? В Ботсване? В Королевстве Тонга?»

— Вас сразу привели сюда или вы уже решили все вопросы со страховкой при поступлении в приемное отделение, мистер Пинчбек?

— Наличными, — ответил Младший. — Я заплачу наличными, только скажите, сколько нужно внести.

— Тогда я займусь вами немедленно. — И доктор потянулся к занавеске, отделяющей кровать, на которой лежал Младший, от приемного отделения.