Краем глаза - Дин Кунц

Первым делом Пол Дамаск привез Грейс, Целестину и Ангел в дом Агнес Лампион.

— Прежде чем мы поедем ко мне, я хочу познакомить вас с одним человеком. Я знаю, она нас не ждет, но уверен, что дверь перед нами не захлопнется.

С мучной отметиной на щеке, вытирая руки посудным полотенцем в красно-белую клетку, Агнес открыла дверь, увидела автомобиль на подъездной дорожке.

— Пол! — воскликнула она. — Ты не пришел, а приехал?

— Не мог донести трех дам, — ответил он. — Они, конечно, миниатюрные, но все-таки весят больше рюкзака.

Они перезнакомились по пути с крыльца до прихожей.

— Пойдемте на кухню, — предложила Агнес. — Я пеку пироги. Ароматы, наполнявшие воздух, отбили бы охоту поститься у самого стойкого монаха.

— Чем это так вкусно пахнет? — спросила Грейс.

— Пирогами с грушей, изюмом и грецкими орехами, — ответила Грейс. — С шоколадной глазурью.

— Да тут прямо-таки кондитерский цех! — воскликнула Целестина.

На кухне Барти сидел за столом, и у Пола защемило сердце, когда он увидел белые повязки, закрывавшие глаза мальчика.

— Ты, должно быть, Барти, — сказала Грейс. — Я все о тебе знаю.

— Садитесь, садитесь, — Агнес указала на стулья вокруг стола. — Кофе я могу предложить прямо сейчас, а пироги чуть позже.

Целестина не сразу отреагировала на имя. Но потом до нее дошло.

— Барти? Уменьшительное от… Бартоломью?

— Так точно, — кивнул Барти. Целестина повернулась к матери:

— Что значит — ты все о нем знаешь?

— Пол рассказал в тот вечер, когда пришел к нам. Об Агнес… и о том, что случилось с Барти. И о своей ушедшей жене, Перри. У меня такое ощущение, что я давно уже живу в Брайт-Бич.

— Тогда у вас перед нами большая фора, и вы должны рассказать нам о себе, — улыбнулась Агнес. — Я поставлю кофе… если только вы не хотите мне помочь.

Грейс и Целестина тут же включились в работу, помогая Агнес не только с кофе, но и с пирогами.

Вокруг стола стояли шесть стульев с высокими спинками, по одному на каждого, но на своих остались только Барти и Пол.

Ангел, знакомясь с необычной обстановкой, периодически возвращалась к стулу, чтобы глотнуть яблочного сока и сообщить о своих открытиях:

— У них на полках желтая бумага. Они хранят картошку в кладовке. В холодильнике у них четыре сорта соленых огурцов. У них тостер в носке с вышитыми на нем птичками.

— Это не носок, — объяснил Барти. — Стеганый чехол.

— Что? — переспросила Ангел.

— Чехол для тостера.

— А почему на нем птички? Птички любят тосты?

— Конечно, любят, — ответил Барти. — Но я думаю, Мария вышила птичек для красоты.

— У вас есть коза?

— Я надеюсь, что нет.

— И я тоже, — с тем Ангел и отправилась навстречу новым открытиям.

Очень скоро Агнес, Целестина и Грейс работали как одна команда. Пол не раз замечал, что большинство женщин буквально с первого момента составляют впечатление о себе подобных и, если отрицательных эмоций не возникает, удивительно быстро находят общий язык. То же случилось и с Агнес, Целестиной и Грейс. Не прошло и получаса, как женщины вели себя так, словно были одного возраста и не разлучались с самого детства. Наверное, впервые после убийства преподобного Грейс и Целестина хоть немного отвлеклись от своего горя, с головой уйдя в готовку.

— Здорово. — Барти, похоже, прочитал мысли Пола.

— Да, — согласился тот. — Здорово.

Закрыл глаза, чтобы представить себе, как воспринимает кухню Барти. Запахи, мелодичное позвякиванье ложек, стук сковородок, звуки льющейся воды, жар от духовок, женские голоса. Отметил, что при закрытых глазах обостряются другие чувства.

— Очень здорово, — повторил Пол, но глаза открыл. Ангел вернулась к столу, чтобы выпить сока и сообщить:

— У них форма для пирожных в виде распятия.

— Мария привезла ее из Мексики, — пояснил Барти. — Она подумала, что это забавно. Я с ней согласен. Это милая шутка. Мама говорит, что это не богохульство. Во-первых, те, кто делал эти формы, не стремился оскорбить господа, а во-вторых, Христос хочет, чтобы люди ели пирожные. И потом, эта форма напоминает нам, кого мы должны благодарить за все хорошее, что у нас есть.

— У тебя мудрая мама, — кивнул Пол.

— Мудрее всех сов этого мира, — согласился мальчик.

— Почему ты носишь чехлы на глазах? — спросила Ангел. Барти рассмеялся:

— Это не чехлы.

— Но это же не носки.

— Это повязки, — объяснил Барти. — Я слепой. Ангел подозрительно всмотрелась в повязки:

— Правда?

— Я слеп уже пятнадцать дней.

— Почему?

Барти пожал плечами:

— Захотелось новых ощущений.

Дети были одного возраста, но, слушая их, казалось, что Ангел разговаривает со взрослым человеком, обладающим неиссякаемым запасом терпения и тонким чувством юмора.

— А что это на столе? — спросила Ангел.

Барти положил руку на устройство, о котором она говорила.

— Когда вы приехали, мама и я слушали книгу. Это говорящая книга.

— Книги могут говорить? — в голосе Ангел слышалось изумление.

— Говорят, если ты слеп, как камень, и если знаешь, где их взять.

— Ты думаешь, что и собаки говорят? — спросила Ангел.

— Если бы они говорили, одна из них уже стала бы президентом. Все любят собак.

— Лошади говорят.

— Только в телевизоре.

— Я собираюсь завести говорящего щенка.

— Если кто-то и сможет, то это ты, — ответил Барти.

Агнес пригласила всех остаться к обеду. Как только последний пирог исчез в духовке, в дело пошли кастрюли, сковородки, дуршлаги и прочие тяжелые орудия кулинарного арсенала Лампионов.

— Мария придет с Франческой и Бонитой, — сказала Агнес. — Так что стол придется раздвигать. Барти, позвони дяде Джейкобу и дяде Эдому и пригласи их к обеду.

Пол наблюдал, как Барти спрыгнул со стула и по прямой, решительно и уверенно, направился к висящему на стене телефонному аппарату.

Ангел последовала за ним, не спускала с него глаз, когда он встал на скамеечку и снял трубку. Набрал сначала один, потом второй номер, коротко поговорил с дядьями.

От телефонного аппарата Барти, также по прямой, проследовал к холодильнику. Открыл дверцу, достал банку апельсиновой газировки, без единого лишнего движения вернулся к своему стулу.