Камера - Джон Гришэм

Ждал их Адам у Гетса Кэрри, чей офиспревратился за минувшую ночь в форпост защитников Кэйхолла. На противоположномконце города Гарнер Гудмэн продолжал бросать в бой все новые силы аналитиков:телефоны горячей линии звонили не переставая. Профессор Гласе дежурил возлездания федерального суда.

В случае отказа Слэттери предоставить Сэмуотсрочку Джон Брайан Гласе немедленно отвез бы, но в суд уже апелляционный,оригинал новой петиции. В качестве последнего средства Гете подготовил протестна имя главы Верховного суда страны. Оставалось одно – ждать. И все трое ждали.

Чтобы хоть как-то отвлечься, Адам началкрутить телефонный диск. Позвонил в Беркли сестре. Судя по сонному голосу,Кармен чувствовала себя вполне сносно. Позвонил тетке: особняк молчал. Позвонилв банк Фелпса, где трубку сняла секретарша. Набрал номер филиала фирмы вМемфисе и сообщил Дарлен, что понятия не имеет, вернется к ним или нет.

Личный номер Макаллистера оказался занят.“Похоже, – промелькнула мысль у Адама, – Гарнер успел и здесь”.

Дозвонившись через коммутатор Парчмана доСэма, он рассказал деду о вчерашнем слушании, причем не забыл упомянутьдосточтимого Ральфа Гриффина. Сержант Пакер, добавил Адам, тоже давал показанияи говорил только чистую правду. “Буду у тебя к полудню”, – закончил он. Дедпросил поторопиться.

В начале двенадцатого имя Слэттери склонялосьна все лады. Терпение Адама лопнуло. Он связался с Гудмэном:

– Еду к Сэму.

По автостраде номер 49 до Парчмана было околодвух часов езды – при условии соблюдения дозволенного скоростного режима.Поймав на шкале приемника станцию, хваставшуюся двумя выпусками новостей в час,Адам почти двадцать минут слушал нудную дискуссию о небывалой активизацииигорного бизнеса на юге страны. В информационном выпуске в одиннадцать тридцатьне было ни одной новости о Сэме.

Он гнал “сааб” со скоростью девяносто миль вчас, без колебаний пересекая на пологих поворотах желтую разделительную полосу.Он с ревом проносился через небольшие поселки, не отдавая себе отчета в том,куда, собственно говоря, спешит. Парчман слишком удален от поля битвы, последнеесражение разворачивается в Джексоне. “Значит, – подумал Адам, – буду сидетьрядом с Сэмом, считать оставшиеся часы. Или праздновать фантастическую удачу”.

В городке из десятка домишек с поэтическимназванием Флора он остановился, чтобы долить в бак бензина и выпить банкукока-колы. Служащий заправки уже вытащил из горловины бака шланг, когдаприемник разразился долгожданным известием. Голос диктора вибрировал от струдом сдерживаемого волнения. Только что федеральный судья Флинн Слэттериотклонил последний предъявленный по делу Сэма Кэйхолла протест, в которомадвокат осужденного требовал признать своего клиента невменяемым. Отказ егочести должен быть через час обжалован в апелляционном суде. Таким образом,патетически подчеркнул диктор, мистер Кэйхолл сделал еще один шаг к газовойкамере.

Вместо того чтобы нажать на педаль газа, Адамсбросил скорость и поднес ко рту банку колы. Правой рукой он выключилрадиоприемник. На протяжении доброго десятка миль он проклинал Флинна Слэттери,призывая на его голову все мыслимые беды. Шел первый час дня. Как бы судья нибыл занят, он вполне мог принять решение часов пять назад. Дьявол, приизвестном мужестве – даже вчера вечером! Сейчас Джон Брайан Гласе уже имел бына руках постановление апелляционного суда.

С самого начала Сэм говорил, что власти штатажаждут казни. Экзекуции свершались в Луизиане, Техасе, Флориде. Более или менеерегулярно заключенных убивали именем закона в Алабаме, Джорджии и Виргинии.Миссисипи срочно требовалась жертва: преступность растет, а правосудие дремлет.Пора, пора показать гражданам, что они под надежной защитой.

В конце концов Адам и сам в это поверил.

Пустую банку он швырнул в окно, чем грубейшимобразом нарушил принятый недавно в штате закон по охране окружающей среды.По-другому выразить свое презрение к власти Адам не мог.

В мозгу возник образ деда: он сидит передтелевизором и смотрит новости. Жаль старика. “Защитник из меня вышелникудышный, – думал Холл. – Клиент обречен. Все”.

* * *

Давно ожидаемая весть переполошиларасквартированную в комнате для посетителей армию журналистов, телеоператоров ифоторепортеров. Разделившись на группы, люди прилипли к экранам портативныхтелевизоров, которые были настроены на частоты всего двух станций – Джексона иМемфиса. Небольшой участок земли, что прилегал к воротам Парчмана, ограждалиметаллические барьеры, вдоль которых прохаживались десантники.

Движение на обочине автострады стало заметнооживленнее. Не менее сотни расистов под руководством приземистого и грудастого,несмотря на белый балахон, мужчины топали ногами и громко скандироваливоинственные лозунги. Рядом маршировали скинхеды и нацисты, слаженно выкрикиваянепристойности в адрес судей, прокуроров и администрации тюрьмы. На изрядномудалении от них под ярким зонтом скорбно раскачивались монашенки.

Сидя у телевизора, Сэм держал в рукепластиковую тарелку с порезанным на дольки яблоком – обед перед последнимужином. На экране молодой чернокожий адвокат, чьего имени Кэйхолл никогда неслышал, объяснял репортеру, каким будет следующий шаг защиты.

Годы назад Бастер Моук довольно точноподметил: в последние дни юристов вокруг тебя крутится столько, что не поймешь,кто из них искренне хочет помочь, а кто, напротив, торопится затянуть на твоейшее петлю. Но Сэм был уверен: Адам полностью контролирует ситуацию.

Когда от яблока ничего не осталось, онпоставил тарелку на пол, подошел к решетке и, глядя в ничего не выражавшиеглаза стража, ухмыльнулся. За дверью, что вела в коридор отсека “А”, стоялатишина. Приглушив звук телевизоров, сидельцы с болезненным интересом следили заэкранами. Неестественная тишина эта действовала на нервы.

Сэм сорвал с себя опостылевший красный наряд,скомкал, швырнул в угол. На безукоризненно заправленную койку один за другимлегли подарки Донни. Кэйхолл осторожно расстегнул пуговицы рубашки, сунул врукава руки. Сидела рубашка превосходно. Затем он скинул резиновые тапочки,влез в плотные до хруста рабочие штаны, застегнул “молнию”. Брючины оказалисьдюйма на два длиннее, чем нужно. Сэм присел на койку, аккуратно подвернулманжеты. Порадовали носки – пушистые, мягкие. Черные ботинки были немноговеликоваты, но ступня чувствовала себя в них удобно.