Ангелы и Демоны - Дэн Браун

Заинтригованный, Лэнгдон взял аппарат и поднес его к уху.Голоса звучали несколько металлически, но вполне внятно. Один из говоривших былближе к камере, другой находился чуть поодаль. Лэнгдон без труда узнал обоихсобеседников.

Сидя в халате на хирургическом столе, ученый со всевозрастающим изумлением вслушивался в беседу. Конец разговора оказалсянастолько шокирующим, что Лэнгдон возблагодарил судьбу за то, что не имелвозможности его увидеть.

О Боже!

Когда запись пошла сначала, Лэнгдон отнял аппарат от уха ипогрузился в раздумье. Антивещество… Вертолет…

Но это же означает, что…

У него снова началась тошнота. Движимый яростью, он в полнойрастерянности соскочил со стола и замер на дрожащих ногах.

— Мистер Лэнгдон! — попытался остановить его врач.

— Мне нужна какая-нибудь одежда, — заявиламериканец, почувствовав прохладное дуновение; его одеяние оставляло спинунеприкрытой.

— Но вам необходим покой.

— Я выписываюсь. Немедленно. И мне нужна одежда.

— Но, сэр, вы…

— Немедленно!

Медики обменялись недоуменными взглядами, а доктор Жакобуссказал:

— У нас здесь нет одежды. Возможно, утром кто-нибудь изваших друзей…

Лэнгдон, чтобы успокоиться, сделал глубокий вдох и, глядя вглаза эскулапа, медленно произнес:

— Доктор Жакобус, я должен немедленно уйти, и мненеобходима одежда. Я спешу в Ватикан. Согласитесь, доктор, что вряд ликто-нибудь появлялся в этом священном месте с голой задницей за все две тысячилет его существования. Мне не хочется ломать эту традицию. Я ясно выразился?

— Дайте этому человеку какую-нибудь одежду, —нервно сглотнув слюну, распорядился доктор Жакобус.

* * *

Когда Лэнгдон, хромая на обе ноги, выходил из дверейбольницы, он казался себе бойскаутом-переростком. На нем был голубой комбинезонфельдшера «скорой помощи» с застежкой-молнией от шеи до промежности. Комбинезонукрашали многочисленные цветные нашивки, которые, видимо, говорили о высокойквалификации владельца одежды.

На сопровождавшей его весьма массивного телосложения женщинебыл точно такой же наряд. Доктор заверил Лэнгдона, что дама доставит его вВатикан за рекордно короткое время.

— Molto traffico,[94] — сказаламериканец, вспомнив, что все улицы вокруг Ватикана забиты людьми и машинами.

Это предупреждение, видимо, нисколько не обеспокоило даму.Гордо ткнув пальцем в одну из своих нашивок, она заявила:

— Sono conducente di ambulanza.

— Ambulanza?[95]

Он понял, что теперь ему, видимо, предстоит поездка в карете«скорой помощи».

Женщина провела его за угол дома. Там, на сооруженной надрекой бетонной площадке, стояло их транспортное средство. Увидев его, Лэнгдонзамер. Это был видавший виды армейский медицинский вертолет. На фюзеляже быловыведено:

«Aero — ambulanza».

Лэнгдон опустил голову.

— Мы летим в Ватикан. Очень быстро, — улыбнуласьженщина.

Кипящие энтузиазмом и энергией кардиналы устремились назад вСикстинскую капеллу. В отличие от всех остальных членов коллегии Мортати ощущалвсе возрастающую растерянность. У него даже появилась мысль бросить все иоставить конклав. Кардинал верил в древние чудеса из Священного Писания, но то,чему он был свидетелем сегодня, не умещалось в его сознании. Казалось бы, послесемидесяти девяти лет, прожитых в преданности вере, эти события должны былипривести его в религиозный экстаз… а он вместо этого начинал испытывать сильноедушевное беспокойство. Во всех этих чудесах что-то было не так.

— Синьор Мортати! — выкрикнул на бегу швейцарскийгвардеец. — Мы, как вы просили, поднялись на крышу. Камерарий… во плоти!Он обычный человек, а не дух! Синьор Вентреска такой, каким мы его знали!

— Он говорил с вами?

— Камерарий стоял на коленях в немой молитве. Мы побоялисьего беспокоить.

Мортати не знал, как поступить.

— Скажите ему… скажите, что кардиналы томятся вожидании.

— Синьор, поскольку он — человек… — неувереннопроизнес гвардеец.

— И что же?

— Его грудь… На ней сильный ожог. Может быть, намследует вначале перевязать его раны? Думаю, он очень страдает от боли.

Мортати задумался. Долгие годы, посвященные службе церкви,не подготовили его к подобной ситуации.

— Поскольку он человек, то и обращайтесь с ним, как счеловеком. Омойте его. Облачите в чистые одежды. Мы будем ждать его вСикстинской капелле.

Швейцарец умчался прочь.

Мортати направился в капеллу. Все остальные кардиналы уженаходились там. Выйдя в вестибюль, он увидел Витторию Ветра. Девушка, понурясь,сидела на каменной скамье у подножия Королевской лестницы. Мортати разделял ееболь и одиночество, но в то же время он знал, что все это может подождать. Емупредстоит работа… Однако, положа руку на сердце, Мортати не знал, в чем будетзаключаться эта работа.

Когда он вошел в капеллу, там царил безудержный восторг.

«Да поможет мне Бог», — подумал он и закрыл за собойдверь.

* * *

Принадлежащий больнице Сан-Джованни ди Дио вертолет кружилза дальней от площади стеной Ватикана, а Лэнгдон стиснув зубы и сжав кулаки,клялся всем известным ему богам что это будет его последний полет навинтокрылой машине.

Убедив даму-пилота в том, что правила полетов над Ватиканомв данный момент меньше всего заботят правителей этого города-государства, онпопросил ее пролететь над стеной и приземлиться на посадочной площадке папскойобители.

— Grazie, — сказал он, с трудом спустившись наземлю.

Дама послала ему воздушный поцелуй, оторвала машину от землии мгновенно скрылась в ночи.