На языке животных. Как они общаются друг с другом и как нам научиться понимать их - Карстен Бренсинг

власти, настолько приветливы? Ответ довольно прост, он стоит за термином «лингвистическая вежливость». Фактически сегодня сформулирован так называемый принцип равновесия вежливости. Согласно этому принципу, если мне нужно нечто, что другой мне не хочет отдавать, либо если этот другой стоит намного выше меня в социальной иерархии, мне приходится «затратить» много вежливости. И противоположность этого – вряд ли я буду чересчур вежлив, если мне что-то нужно от членов моей семьи и особенно от родителей. Они все равно ко мне хорошо относятся и исполнят все мои желания. Это и вам хорошо знакомо? Мне бы хотелось перечислить животных, которые участвовали в исследованиях в соответствии с этим принципом, но эта идея совсем новая, впервые она была представлена лишь недавно на EvoLang – международной конференции по эволюции языка[143],[144].

Однако тема вежливости гораздо глубже, ведь, как нам известно уже на протяжении многих лет, животные из одного социального сообщества после агрессивных столкновений всегда мирятся. Например, было замечено, что собаки после случайной жесткой стычки извиняются друг перед другом[145]. Нечто подобное известно о приматах и о некоторых птицах. Обычно различают два способа постконфликтного урегулирования.

Либо агрессивное животное просит прощения, либо жертва ищет утешения у третьей стороны. В большинстве случаев применяется либо одна, либо другая стратегия. Потому особенно интересной оказалась недавно опубликованная статья про врановых, которые применяют оба способа[146].

Точно так же, как и люди, многие социальные животные тяжело переживают агрессию, и только когда им удается справиться с этим, они могут вернуться к нормальной социальной жизни. Иногда поражает, насколько схожи наши механизмы, но все это не должно оказаться большим сюрпризом, если подумать, откуда мы пришли.

Глава III

Нам нужно очеловечивать животных!

Есть вещи, которые биологу нельзя произносить вслух. Одна из таких догм – очеловечивание животных.

В интервью журналисту GEO Питеру Карстенсу я допустил оплошность. После долгой беседы, когда я перечислил ему замечательные примеры сходства между людьми и животными, он спросил меня: «Можем ли мы очеловечивать животных?», у меня вырвалось: «Да, но…» Так возник заголовок его статьи «Нам нужно очеловечивать животных!»[147]. Признаюсь, я был немного шокирован, но в каком-то смысле даже рад, потому что на самом деле считаю, что мы должны очеловечивать животных, но делать так, только когда будем к этому подготовлены. А мы будем готовы в том случае, когда после различных исследований в области сравнительной поведенческой биологии или наблюдений в естественной среде, а также нейронных и генетических опытов найдем подтверждение тому, что люди и животные функционируют одинаково. Нельзя очеловечивать животных, применяя к ним наши моральные стандарты, либо интерпретировать что-то, исходя из своего предположения.

В следующих главах будет много примеров, когда мы можем и даже должны очеловечивать животных, а когда этого ни в коем случае нельзя делать. Обещаю, вы будете смотреть на мир другими глазами и будете видеть гораздо шире, ваш мир станет богаче, прекраснее и красочней.

Как мы думаем

В биологии часто говорят об управлении процессами. Все живущее на Земле находится в постоянном скоординированном движении. Базовые процессы управления почти у всех многоклеточных организмов координируются двумя принципиально разными, но тесно взаимосвязанными системами. Это касается и физиологических процессов, поведения всего организма. Две системы – это наша нервная система и гормональная система. Таким образом мы управляемы как электрически, так и химически. Грубо говоря, мы воспринимаем эти системы как мышление и чувства. Хотя это не совсем верно, потому что все слишком тесно взаимосвязано.

Для поведенческого биолога, на самом деле, не имеет значения, как происходит реакция. Важно, какие именно навыки делают возможными определенные поведенческие реакции. Поэтому ученые изучают разные аспекты поведения. Например, способность к логическому мышлению. Эту способность можно изучать с помощью экспериментов сравнительной поведенческой биологии. Если в ходе экспериментов люди и животные пройдут тест на логическое мышление, то можно будет предположить, что все успешно протестированные – как люди, так и животные – действительно способны логически мыслить. Поэтому можно просто перенести нашу способность мыслить логически на животных. Однако если мы все же задумаемся над результатом наших логических рассуждений, то используем другую способность – думать о мышлении. Это называется метапознание.

Способны ли животные также думать о собственном мышлении, обязательно должно быть доказано в другом тесте.

Вот почему важно изучать различные способности, которые помогут полно описать наш разум в виде отдельных модулей и которые включаются по мере необходимости. Поэтому давайте вкратце рассмотрим важнейшие способности.

Первая мысль на «нашей» планете

Вы когда-нибудь задумывались, какой была первая мысль на нашей планете? Этот вопрос далеко не так абсурден, как кажется, и я бы даже заключил пари на бутылку хорошего вина, что знаю эту первую мысль. Для этого давайте заглянем в «разум» какой-нибудь инфузории-туфельки. Инфузории-туфельки – это крошечные одноклеточные организмы, которые встречаются практически в каждой луже и питаются бактериями. Они перебирают крошечными ресничками по воде, пока не найдут что-нибудь поесть или не наткнутся на препятствие. В последнем случае они отплывают чуть назад, поворачиваются на несколько градусов и снова плывут вперед. Они делают так до тех пор, пока не обойдут препятствие. Базовый механизм управления чрезвычайно прост. Препятствие служит раздражителем, раздражитель приводит к определенной реакции. Если раздражитель исчезает, реакции уже нет. Чтобы обойти препятствие, такой механизм, конечно, полезен, но поймать бактерию будет сложнее. Когда инфузория-туфелька натыкается на бактерию, то примерно 10 000 движущихся ресничек (крошечные волоски) проталкивают потенциальную жертву в направлении «ротового отверстия», но если у бактерии получится освободиться, то для инфузории-туфельки она исчезнет, словно никогда и не существовала. Если нет раздражителя, который вызывает реакцию у инфузории-туфельки, то и реакции не будет.

Теперь представьте, что вы – кошка, преследующая мышь, но та внезапно исчезает за корнем дерева.

Для инфузории-туфельки мышь не просто исчезает, ее словно никогда и не было. Инфузория-туфелька даже не попыталась бы поискать мышь за корнями дерева. Для кошки же эта ситуация совершенно иная: она знает, что мышь не может просто исчезнуть за корнем, и будет ее искать. Кошка сохранила мысленный образ своей добычи, и даже когда мышь исчезла и раздражитель отсутствует, у нее все равно остается мысленный образ мыши в голове. По-научному это называется постоянством объекта. Если мне удается мысленно сохранить образ раздражителя в сознании, то это чрезвычайно полезно, потому что я могу искать добычу до