Священные игры - К. Н. Кроуфорд

пор окутывала меня, нашептывая что-то. Она по-прежнему была смертельно голодна. Я посмотрела вверх и злобно оскалилась, с наслаждением отметив, что в ее глазах в этот миг мелькнул ужас.

По булыжной мостовой двигались медленно. Я понятия не имела, где именно состоится испытание, да и не собиралась выяснять это. Как только представится шанс, я сбегу.

Меня обыскивали не так уж тщательно, как следовало бы. На Чистку я прибыла вооруженной до зубов, при мне всегда было много оружия. Может, они просто подумали, что с кинжалами я не стала бы возиться, раз уж могу убивать одним прикосновением.

Стараясь вести себя как ни в чем не бывало, я оглянулась через плечо, заметила Лидию. Она шла рядом с телегой, которая следовала сразу за моей. Она так жалобно плакала, что во мне все сжалось от чувства вины.

Но что мне оставалось делать? Я потихоньку стащила с руки за спиной одну перчатку. Затем другую.

Рядом шагало еще трое арестантов. Орден называл нас Кающимися. В отличие от меня им повезло – у них были связаны только руки.

У меня веревка была перекинута еще и через шею за счет того, что руки мне связали за спиной. Я предположила, что остальные, наверное, не такие опасные, хотя один из них похож был на великана-людоеда – с бритой головой и татуировками с символами Ордена по всему телу.

Все это время он молча сверлил меня взглядом.

Я потянулась к бедру, понемногу сминая свой плащ, пока не добралась до внутреннего кармашка. Кончики пальцев коснулись рукояти одного из моих кинжалов, я осторожно выудила его из кармана и, расположив вертикально, начала медленно перерезать веревки.

Идущая слева женщина сердито покосилась на меня, но увидеть, что я там делаю за спиной, она все равно не могла, а лицо мое было абсолютно бесстрастным.

Женщина выглядела довольно молодо, но волосы у нее были такими светлыми, что казались почти белыми. С ее бледной кожей она походила на призрака. На голове у нее была простая серая косынка, а когда я мельком оглядела ее платье, то заметила, каким оно было растянутым и вытертым в области колен. А если женщина проводила много времени на коленях, это могло означать одно из двух… В этом конкретном случае я бы предположила, что она просто очень верующий и богобоязненный человек.

– Итак, – она так плотно сжала губы, что они образовывали тонкую линию. – Ты, значит, Помеченная Змеем.

– Мы все тут такие, – заметил мужчина, идущий по другую сторону от меня. У него были короткие волосы и бронзово-коричневая кожа. Ему, пожалуй, было столько лет, сколько и мне. – Орден считает, что мы все виновны. Или нас не по этой причине связали и тащат на убой?

– Я вовсе не ведьма, – обиженно фыркнула женщина. – Я Гвинет Эйблворт, благочестивая служительница Архонта.

– И я не колдун, – прорычал лысый мужчина. – Но по вине настоящих нечестивцев вроде нее мы все оказались втянуты в эту историю. Многие здесь невинны, но змеевы подстилки принесли в наш мир столько зла, что теперь мы все страдаем.

– Змеевы подстилки, – пробормотала я. Это что-то новенькое, прежде я такого не слыхала.

Светловолосая женщина вздернула подбородок.

– Архонт не даст мне сгинуть. И помилуйте, дражайший лорд Персиваль, разве же правильно звать себя «Помеченным»? Я вот слышала, как ваш отец, виконт де Монфор, произнес речь о проблемах современного общества. Он говорил, мол, Мерфин слишком быстро меняется. Знаете, что творилось в городах до Горькой войны? Вырождение. А патер пытается восстановить мир. Пытается вернуть нам чистоту и благочестие святых тиренианских императоров. Я верю в силу Ордена и глубоко убеждена, что свет Архонта защитит меня в час суровых испытаний, как защищает он воронов, – она снова покосилась на меня. – Даже ты вот не смогла убить Повелителя воронов. Все потому, что Архонт хранит своих верных слуг.

Персивалю, похоже, надоели ее разглагольствования.

– Как, ты сказала, тебя зовут? Гвинет? – он произнес ее имя так, будто это было худшее из существующих оскорблений. – Я бы не рассчитывал, что Архонт спасет тебя, – его карие глаза скользнули по мне. – Надеюсь, вы обе понимаете, что выживет только один из всех? Может, сделаем ставки, кто из нас первым умрет? – тут он нахмурился. – Хотя это, пожалуй, бесполезно. Мертвые не платят.

– Что значит «выживет только один из всех»? – резко спросила Гвинет.

– Всё из-за нее, – буркнул лысый.

Гвинет в ужасе вытаращила глаза.

– Нет-нет, выживут, конечно, все, кто невиновен. В этом и цель испытания.

– Как я уже говорил, – Персиваль отряхнул подол своей мантии, и я заметила вышитый фамильный герб. Дракон. – В глазах Ордена виновны мы все. Мы – Кающиеся. Мы просто не можем быть невиновны.

Он вовсе не казался напуганным. Может, был уверен, что именно он окажется избранным и будет прощен.

А я вдруг поймала себя на мысли, что имя-то мне знакомо. Де Монфор. Где проходил его отец, там оставались окропленные кровью поля и разоренные города. Тогда на поле боя никому не было пощады, и даже пленных жестоко убивали. А началось все с поднятого знамени этого семейства…

Гвинет улыбнулась мне.

– Если выжить должен только один, тогда это буду я. Я служу Архонту. Это единственная цель моего существования. Не думаю, что ты можешь сказать то же о себе.

– И я – покорный слуга Архонта, – рявкнул лысый.

Время от времени кончик лезвия царапал мои запястья, но я не подавала виду.

– Я трепещу перед ликом Архонта, но нет, служение ему не является для меня причиной бытия.

– Язычница, – презрительно прошипела Гвинет.

Грубая веревка натирала кожу, но я чувствовала, что вот-вот избавлюсь от нее.

– Многие философы говорят, что нами движет наслаждение, другие утверждают, что нас принуждает власть. Полагаю, всем нам просто нужна цель, но это необязательно означает, что она будет одна для всех нас. Вы видите смысл жизни в служении Архонту. Я – нет. Орден говорит, что он любит нас, но я чувствую лишь его гнев. Поэтому для меня Архонт – воплощение ужаса.

Моей целью были безопасность и благополучие Лео. Я жила, чтобы помочь ему увидеть во мраке Мерфина красоту этого мира – тепло солнца на коже, шумный плеск воды по камням, благоухание весны, в очередной раз одолевшей зиму. Архонт меня пугал, но я все равно его не любила.

А потому все, о чем – точнее, о ком – я могла думать, это маленький мальчик, который ждал меня у моста, заросшего мхом, ждал и боялся, что я не приду.

Но вот оборвалась