Бочка но-шпы и ложка яда - Татьяна Полякова

— Не терпится заполучить рукопись? Обдери ее как липку.

— Не сомневайся. — Я проводила ее в отведенную ейкомнату, а через полчаса мы встретились на веранде.

Серова к тому моменту выпила никак не меньше десяти чашеккофе и выкурила пачку сигарет. Другая на ее месте слегла бы с сердечнымприступом, а этой хоть бы что. Дамы встретились шумно и чрезвычайно ядовито,точно желали поставить личный рекорд по количеству желчи и яда в своихрепликах.

Больше всех старалась Скворцова, ее писклявый голосокперекрывал даже мощный бас Аглаи. Татьяна скалила зубы, а Валентинапрезрительно улыбалась. Стало ясно: долго я этого не вынесу, и я сбежала, сославшисьна срочные дела.

Софья в своей комнате читала книгу.

— Ты видела Макса? — спросила она, когда я вошла.

— Видела. Бедный ребенок вынужден весь день торчать нареке.

— Это все-таки лучше, чем слушать ядовитые речи папиныхподруг. Ты-то как? Прости, что я тебя бросила на растерзание, но видеть этиизвестные лица выше моих сил.

Я прошлась по комнате, хмуря лоб, хотя мой косметологкатегорически запретил мне это.

— Представь, — сказала я Софье, молча наблюдавшейза моими передвижениями. — Валентина хочет написать биографию Артемьева.Аглая тоже хочет. И обе жаждут порыться в его архиве. Что бы это значило?

— Думаешь, они что-то заподозрили? — сбеспокойством спросила Софья, инстинктивно взглянув на дверь.

— Пусть роются в его бумагах сколько угодно, —отмахнулась я.

— Думаю, все-таки стоит перетрясти его архив, —вслух размышляла Софья. — Не зря они так настойчиво рвутся к его бумагам.

— Они будут здорово разочарованы. Слушай, а может, всепроще, — озарило меня. — Вдруг дамы опасаются, что Артемьев оставилнелицеприятные высказывания на их счет?

— И они торопятся добраться до них первыми?

С них станется… Пожалуй, я все-таки займусь этим мусором.

— Ты звонила в больницу? — спросила я. —Как-то тревожно на душе.

— Если ты беспокоишься за Сусанну, то совершеннонапрасно. Старушка еще переживет наших внуков.

Я досадливо махнула рукой и покинула комнату.

Меня в самом деле охватило непонятное волнение.

Я бродила по дому, создавая видимость каких-то дел и нигдеподолгу не задерживаясь. Потом отправилась к реке, решив, что самое лучшее дляменя сейчас побыть с Максом. Он встретил эту идею с воодушевлением, и мы сполчаса катались на моторке. Под шум мотора особо не разговоришься, но мне этобыло и не нужно. Я смотрела на Макса и думала, как это хорошо, когда у человекаесть семья. У меня есть Софья, Макс, Сусанна, следовательно, я счастлива.

Макс направил лодку к берегу. На пирсе я заметила мужчину идвух женщин. Одна из женщин Софья, а вот кто те двое…

— Кого еще черт принес, — непочтительно заметилМакс.

Мы пришвартовались, женщина, что стояла рядом с Софьей,помахала рукой в знак приветствия, и я с некоторым усилием узнала свою давнююприятельницу Ирину Болеславскую.

Макс выбрался из лодки и намеревался помочь выйти мне, номужчина опередил его — он протянул руку и буквально выдернул меня из лодки, какрепку из грядки, и поставил на пирс. Конечно, дама, то есть девушка (вечнопутаюсь), я хрупкая и, чтобы сохранить эту самую хрупкость, по часу в деньпотею на тренажерах, но мужчина все-таки сумел произвести впечатление. Особеннона Макса, тот замер, забыв прикрыть рот, и во все глаза смотрел на Ирининогоспутника. Кстати, он того заслуживал. На вид ему было лет сорок, высокий,массивный, хотя в его движениях чувствовалась удивительная легкость.

Я вспомнила, что в нашу последнюю встречу Ирина трудилась вцирке, и решила, что мужчина из цирковых. Однако на нем был слишком дорогой,отлично сшитый костюм. «Английский», — автоматически отметила я. Стоимостьтакого костюма зашкаливает, артисту цирка копить придется на него пару лет, ито если гастроли будут удачными.

А вот с физиономией была беда. Когда-то она была весьмапривлекательной для женщин, но теперь выглядела скорее зловеще. Левую бровьрассекал шрам, который успел превратиться в тонкую белую линию с едва заметнымизубчиками. Подобный же шрам в виде буквы V украшал его щеку. Больше всего онбыл похож на пирата, которых рисуют в детских книжках. Светлые глаза смотрелихолодно, на губах дежурная улыбка. Стильная стрижка, волосы темные, лицозагорелое (что только подтверждало догадки о том, что парень не так давнобороздил просторы Карибского моря), глаза казались светлее кожи и выгляделиинтригующе и странно. Я бы решила, что он красит волосы, если бы не седина,которая довольно нахально проглядывала на висках.

В целом я бы охарактеризовала его как исключительноинтересного мужчину, но при этом исключительно опасного, особенно для нежныхженских душ, к которым я причисляла свою собственную.

— Ларочка, — бросилась ко мне Ирина, и мырасцеловались, при этом я продолжала рассматривать ее спутника, надеясь, чтоделаю это незаметно. — Господи, сколько лет прошло, а ты ничуть неизменилась, — добавила она с некоторым недоумением. В народе широкобытовали слухи о многочисленных пластических операциях, которые я якобысделала. Вранье. Я на пушечный выстрел не подпущу к своему лицу ни одногоэскулапа. После тридцати женщины начинают волноваться, а я начала еще большерасцветать. Конечно, это противоречило законам природы и слегка волновало. Ноя-то знала, какую шутку выкинула эта самая природа, то есть какую ценуприходится платить за неувядающую красу. Как известно, господь — большойшутник. Он создал меня Еленой Прекрасной, у которой столько поклонников, чтособьешься со счету на пятом десятке, однако никакого удовольствия я от этого неиспытывала, потому что сама никогда не влюблялась. Хотя очень хотела. Иногдастрадала, иногда притворялась влюбленной. Но толку от этого не было.

Ирина, которая для своих тридцати пяти выглядела весьманеплохо, рядом со мной казалась в лучшем случае старшей сестрой, если нететкой. Она внимательно вглядывалась в мое лицо, должно быть, надеясьобнаружить следы швов под нижним веком, потом вздохнула и вспомнила о своемспутнике.

— Познакомьтесь, — разулыбалась она. — ЭтоЛариса, а это мой друг, я тебе о нем писала. Урусов Павел Андреевич.

Павел Андреевич по-мужски пожал мне руку, и стало ясно, чток дамским угодникам он себя не причисляет. Хотя, может, он профессиональныйсоблазнитель и у него своя хитрая тактика. Для начала дать понять женщине, чтоее красота на него не действует. Дама начинает беспокоиться, проявлятьповышенный интерес и сразу попадает в умело расставленные силки.