Бочка но-шпы и ложка яда - Татьяна Полякова

— Если честно, я хотела тебя просить об этом. —Слово «просить» она выделила и вздохнула с видом императрицы в изгнании.Хотелось пасть ей в ноги и завопить: «Что вы, матушка». Но от этой затеи явоздержалась, справедливо полагая, что Валентина воспримет сие как издевку.

— Я не понимаю, — заметила я и даже нахмурилась,демонстрируя работу мысли.

— Я хочу… — Валентина покосилась на Софью, та точноприросла к стулу. Сообразив, что покидать веранду она не собирается, Валентинапоморщилась и неохотно продолжила:

— Я хочу написать книгу о Борисе.

— Ты хочешь написать его биографию? — не поверилая. С моей точки зрения, такое могло прийти в голову только сумасшедшему. Тоесть я сама собиралась нанять кого-нибудь, чтобы он или она запечатлели жизньсупруга для потомков. Софья даже уверяла, что мы вполне справимся своимисилами, чтобы не выбрасывать деньги на ветер. И тут вдруг это нелепоепредложение.

— Да, — кивнула она с таким видом, точно не вериласамой себе. — Я подумала, что это мой долг.

В конце концов, мы столько лет были друзьями.

— Если честно, я уже договорилась с одним молодымчеловеком… — пробубнила я.

— Какой-нибудь непризнанный гений? — презрительнохмыкнула Валентина. — Твой муж заслуживает большего. Я хочу создать егороманизированную биографию. Что-то вроде того, что делал Андре Моруа. Ты читалаего книгу о Бальзаке?

— Разумеется.

— Тогда ты понимаешь. Уверена, это отличная идея. Прихорошей рекламе книга разойдется мгновенно.

— Не сомневаюсь.

— Значит, договорились.

— Да-да, — кивнула я, торопясь покинуть веранду.Софья выскользнула следом.

— Как думаешь, она спятила? — шепотом спросила я,удалившись на приличное расстояние от веранды. — Чем мой муж так ужинтересен?

— Я думаю, что дела у нашей знаменитости совсем плохи.Последняя книга вышла год назад. Бред сивой кобылы.

— Я не читала.

— Тебе повезло. С сюжетом у нее всегда были проблемы,ничегошеньки оригинального не в состоянии придумать. А теперь фантазия, похоже,и вовсе накрылась медным тазом. Ее начали забывать, вот она и решила…

— Хорошо, если так. Пусть роется на здоровье в старомхламе.

— Ага. Может, пока она будет рыться, махнем куда-нибудьна отдых? Не поверишь, так иногда хочется придушить этого гения в мокасинах.

— Софья, надо быть добрее к людям, — наставительноизрекла я.

Приняв ванну, торопливо и оттого без особого удовольствия, явернулась на веранду, напомнив себе, что обязана быть гостеприимной хозяйкой.На душе было тревожно. Я была не в состоянии докопаться до причины своейтревоги: то ли на меня так повлияло происшествие с Сусанной, то ли еероссказни, то ли письмо с угрозами.

Письма с угрозами приходили уже не первый раз, я на нихособого внимания не обращала, но теперь и это глупое письмо вызвало раздражениеи беспокойство.

— Лара, — услышала я, повернулась и непроизвольнозаулыбалась — из сада поднимался Макс.

Когда я впервые увидела его, он был смешным лопоухиммальчишкой со светлыми волосами и всегда удивленным взглядом. Артемьеврассказывал, что Макс в детстве был ростом ниже большинства своих сверстников ижестоко страдал от этого. Зажмурившись и сжав кулаки, исступленно шептал: «Явырасту, я вырасту». И что вы думаете? В самом деле вырос, теперь рост егосоставлял где-то сто девяносто см, а он еще в том возрасте, когда молодые людирастут. Это обстоятельство было постоянным поводом для наших шуток.

Я раскинула руки и приняла Макса в свои объятия. Точнее, онменя принял. Теперь я едва доставала макушкой до его плеча.

— Какая ты красивая, — заявил он с улыбкой ипоцеловал меня в эту самую макушку. Я отстранилась, разглядывая его. По-моему,выглядит он прекрасно. Значит, у мальчика все хорошо.

Надо сказать, с этим ребенком у меня никогда не былопроблем. Артемьев развелся с женой, когда Кристине было шестнадцать, а Максучетырнадцать лет. После развода они около года жили с матерью, потом приехали котцу на каникулы, да так с ним и остались. Злые языки утверждали, что перваягоспожа Артемьева была никудышной матерью. Но я считала это откровеннойклеветой. Татьяна представлялась мне человеком ответственным, матерью она быластрогой, и со взбалмошной Кристиной, у которой к тому же начался переходныйвозраст, у нее возникали постоянные конфликты. Макс, по натуре совершеннобесконфликтный, очень страдал от этого. К тому же у Татьяны в то время был тяжелыйпериод, катастрофически не хватало денег, и это доводило Кристину до бешенства.Она причисляла себя к золотой молодежи и жить стремилась соответственно. УАртемьева денег тоже не было, зато был родной брат, вдовец и бездетный,нефтяной король из далекой Сибири. Племянников он видел редко, но боготворил,раз своих детей нет, а миллионы кому-то оставлять надо. Брата он терпеть немог, считал бездарем и лодырем. Даже после того, как Артемьев стал невероятнознаменит, брат относился к нему с некоторой настороженностью, точно подозреваяподвох. Потом, правда, подобрел, но в завещании, несмотря на это, не упомянул.Все его немалые деньги отошли племянникам, причем две трети суммы получал Макс,а одну треть — Кристина. С моей точки зрения, решение более чем справедливое,но Кристина думала иначе и отчаянно интриговала против брата. Для меня явилосьабсолютной неожиданностью, что в завещании упомянули и меня. Я получала пятьсоттысяч долларов со странной формулировкой «с восхищением ее дарованиями».

После смерти Артемьева, когда выяснилось, что детям онничего не оставил и авторские права перешли ко мне, Кристина впала в бешенство.Обозвала меня воровкой, трижды плюнула мне под ноги, один раз целилась в глаза,но, видно от избытка слюны, попала себе на платье, окончательно разозлилась иушла навсегда. Правда, неизменно появлялась раз в неделю, чтобы попроситьденег. Деньги я, конечно, давала, потому что никогда не жадничала, а Кристинумне было жаль. Господь подшутил над ней, ничем не наделив, кроме непомерной алчностии несусветной глупости. Кристина страдала и с нетерпением ждала смерти дядюшки,потому что знала о завещании.

— Вот когда дядя умрет… — начинала она мечтать вслух.Слава богу, что он этого не слышал, не то бы бедняжка не получила ни копейки.

Смерть Бориса удивила старшего брата, но, по большому счету,даже не взволновала По крайней мере, изменение цен на нефть он переживалэмоциональнее. На похоронах он сказал мне:

— Надеюсь, ты найдешь себе кого-нибудь получше.