Кровные оковы - Властимир Невзоров

судя по гербу, в фельдмаршальской гвардии. Пусть он не думает, что я к нему побегу по первому же велению, больно много чести ему.

– Лагерь и правда на вас повлиял, – чуть улыбнулся Олаф, – и не могу сказать, что мне это не нравится. Ещё?

– Ты сам велел побольше прислушиваться к командирам, – пожал плечами юноша. После вина пришло удивительное и уверенное спокойствие, и кончики пальцев наконец начали отогреваться. – И их я продолжу слушаться беспрекословно. Но рядовые не должны думать, что могут мною помыкать. Нет, больше не стоит, я, кажется, и без того очень уж осмелел. Пообщаюсь с соседями и пойду после по приглашению.

Лоренц слукавил – разговаривать со вставшими по соседству солдатами ему не хотелось. Но стоило наконец обойти все дворы, чтобы знать, кого здесь вообще стоит ожидать. Рядом с его шатрами стояли соседи, чьи гербы он знал на зубок; севернее расположился Альцир, в центре – столица. Кто стоял на западе лагеря, он пока не знал. А ещё надо было разведать общие дворы: узнать, где остальные кухни, куда поставили лошадей и как их содержат… пришлось попетлять, чтоб выйти с территории их княжества. Когда на осеннем ветру заполоскалась такая знакомая уже красно-белая хоругвь, юноша воодушевился. Ржание лошадей было слышно далеко западнее. Лоренц, вытянувшись, глянул в ту сторону, и не заметил ни одного высокого знамени: похоже, в той части лагеря не стоял никто, кроме конюших и обслуги. Было удивительно от того, как тесно получилось уместить больше двух тысяч человек. Снова вспомнились речи Руфа, и поднявшееся было настроение опять опустилось куда-то в мокрую пожухлую траву, прямо под подошву сапог. Замерзающие ноги сами собой привели его обратно в центральные дворы. Людей вокруг было немного, но он уже привык к утренней пустоте этого места. Менялись постовые на телегах по краю, рядовые шли на бесконечные построения и отработки, кто повыше – отправлялись за деревом для костров и на охоту. Бездельничать могли только такие же дворяне, как Лоренц – слишком молодые для того, чтоб вести за собой в степь, но при том слишком высокородные, чтобы их заставлять работать на благо лагеря; но и их было очень немного.

– Ваше Сиятельство, – командир был недоволен его опозданием, но, увы, открыто показывать этого не мог. Всё же иногда та путаница с титулами и званиями приносила пользу. – Посыльный, вестимо, поздновато к вам дошёл. Пройдёмте за мной, есть кое-что, что стоит с вами обсудить.

– Если вы о занятиях, так завтра я прибуду в назначенное время в лучшем виде, – заявил осмелевший от хмеля Лоренц, – а сейчас не имею никакого желания общаться с этим…

Айскальт поднял руку. Юноша удивлённо замолчал.

– Нет, я не о занятиях. Вернее сказать, о тренировке иного плана. Есть кое-что, чем вы можете помочь лагерю. Кажется, вас оскорблял факт тренировок и пустого безделья?

Юноша, нахмурившись, проследовал за ним в центральный двор. Табурет от костра уже убрали, и они вошли в шатёр. Он был куда роскошней его собственного: высокие опоры, ковры и покрывала в несколько слоёв, а в отдалённой стороне стоял стол с теми самыми табуретами.

– Значит, – удовлетворённо улыбнувшись, Лоренц присел на ближайший к нему стул, – я уже гожусь на что-то полезное? Вы отправите нас на разведку? Я буду участвовать в продумывании стратегии? Или, может быть, моя сотня пойдёт в…

– Вы отправитесь в Кипрейку офицером с фуражной командой, – не терпящим возражения тоном отрезал Деймос, присев рядом. – У прочих дворян сейчас нет свободного десятка людей, потому послать я могу только вас.

– Как вы смеете, – прошипел Лоренц, сжав кулаки, – отправлять меня с носильщиками и торговцами? С запада пришла разведка с новостями – моя, между прочим, разведка!.. – и мы должны сейчас готовиться к выходу, а не оседать здесь ещё крепче!.. или вы надеетесь отправить меня по другую сторону боёв, чтобы не пришлось больше со мной няньчиться? Так и не понадобится! – он резко стал на ноги, – я достаточно обучен, чтобы…

Командир хлопнул ладонью по столу. Лоренц застыл.

– Никогда, слышите, никогда – тихо начал он, – семнадцатилетние мальчишки не отправятся на передовую под моим командованием. Вы хотите в бой? Хотите славы и подвигов? Вы понимаете, что вас там ждёт на самом деле?

– Я знаю одно, – отрезал Сиятельство, – что сидеть, сложа руки, пока вверенные люди идут защищать честь герба и земель – величайший позор, который может испытать дворянин! Ах, точно же, вам ведь этого не понять, – бросил он, ухмыльнувшись. Когда-то я пожалею об этом, подумалось ему. Но сейчас во мне вино, решительность и поруганная честь.

Айскальт побледнел.

– Я говорю сейчас не как ставленный служилый без права наследования титула, – медленно произнёс он и поднялся на ноги, не сводя глаз с Лоренца, – а как голова второго столичного приказа, оставленный в лагере за главнокомандующего волей Его Светлости Орне Фернетта. И, как ваш командир, я могу распоряжаться вашим временем, ресурсами и людьми так, как мне будет угодно. Помолчите! – рыкнул он, увидев, что Лоренц хочет ему ответить, – ваш батюшка, Его Сиятельство Филипп Альмонт, велел вернуть вас живым во что бы то ни стало. Стоит ли для меня ваша честь выше, чем собственное положение, которое может разрушиться в момент, стоит только нарушить данный нам приказ, как думаете?!

– Так значит, вы хотя бы о своей чести заботитесь, а?.. – прошептал Сиятельство. – Если так беспокоитесь о положении? Много ли здесь ещё дворян, что стоят на одной со мной ступеньке? И неужели все оказываются столь же униженными, что и я?

– Вы поедете в Кипрейку с фуражом, или для вас мне найти столь же высокородного человека, который будет иметь право выпороть вас на глазах у всего приказа за неподчинение командиру? – прошипел Айскальт, – раз уж вы собираетесь общаться только с дворянами?

– Вы не посмеете, – прошептал Лоренц, – не посмеете…

– Клянётесь ли исполнять без колебаний приказы офицеров и не идти против службы ради корысти? – повысил он голос. Юноша побледнел. – Или вы уже забыли клятву, что давали Его Светлости каких-то восемь дней назад?! И как после того можете говорить, что заботитесь о своей чести?!.

– Я не забыл, – Лоренц сжал кулаки, – я никогда её не забуду. Я поеду,