Мэрилин Монро - Дональд Спото

Это письмо имеет огромное значение, поскольку оно противоречит общей тональности и конкретному содержанию опубликованных мемуаров Артура Миллера; ведь в них он представил себя как психически устойчивого мужчину, на протяжении длительного времени страдавшего из-за женщины, которую временами считал очень милой и талантливой, но всегда — балансирующей на грани душевной болезни. В тех фрагментах его книги «Извивы времени», что посвящены Мэрилин, полным-полно покровительственных речей о «дорогой девочке» и «совершеннейшем ребенке», о вечно рассеянном и пребывающем в расстроенных чувствах существе, которое копается в выдуманном им самим прошлом, а также о женщине, от которой он еле успел унести ноги, сохранив жизнь и здоровую психику. Хотя ни от какой автобиографии нельзя ожидать объективной оценки интимных переживаний ее автора, однако данные конкретные воспоминания носят на редкость неполный характер, избирательны при изложении фактов, относящихся к их супружеской жизни, а также необычайно затемнены попытками самозащиты и самооправдания; их мог написать лишь тот, кто испытывает чувство вины и угрызения совести[388].

Письмо, датированное 12 сентября 1958 года, помогает скорректировать эту одностороннюю точку зрения. Быть может, Мэрилин искала счастье на земле, но он разыскивал богиню. Как справедливо заметил Сидней Сколски, Артур мог почувствовать себя возмущенным, обнаружив, что Мэрилин не только не является для него ни спасительницей, ни тем человеком, который, как он надеялся, разрешит его духовные проблемы, но и сама испытывает трудности в отношении себя. Мэрилин не дано было преодолеть его творческую немощь и те симптомы заторможенности в его эмоциональной жизни, в которых он сам признавался, и Норман Ростен был прав, когда отметил, что Артур «во все большей и большей степени жил рядом с ней как наблюдатель, а тень, павшая в Англии на их брак, все более ширилась и росла».

Телефонного разговора с Артуром, по всей видимости, не хватило, чтобы утешить Мэрилин, поскольку в тот вечер актриса приняла слишком много снотворного, скорее всего, запив таблетки шампанским. К счастью, она не умерла и не впала в летаргию — ее организм прореагировал типичным образом: у нее случился настолько сильный и длительный приступ рвоты, что Пауле пришлось уложить ее на уик-энд в больницу. В понедельник Мэрилин снова приступила к работе. Через несколько дней приехал Артур, чтобы утешить и немного обрадовать ее, а также потому — это мнение его приятельницы Оли Раух, — что в Нью-Йорке ему по существу нечего было делать: он представил первый вариант сценария «Неприкаянных» Джону Хьюстону, который отнесся к нему благосклонно и который, как они надеялись, должен был стать режиссером этой картины.

Присутствие Артура ничем не помогло. Смущенный тем, что сам признал отсутствием у своей жены профессионализма, он стал еще одним авторитетом, с которым должна была считаться Мэрилин. Вдобавок ко всему Артур доводил и без того удрученный съемочный коллектив до полного отчаяния тем, что без спроса вмешивался в работу, наверняка надеясь ободрить этим жену. Неприязнь вызвала и высокомерная поза, которую он невольно принимал. Будучи представленным Уайлдеру и Даймонду, Артур долго распространялся на тему различий между классической комедией и трагедией — и этой профессорской дидактикой не снискал себе симпатий ни жены, ни ее коллег. Тогда-то Джек Леммон и осознал, что Мэрилин «проходит через настоящий ад на земле — страдая и тем не менее внося в их фильм своеобразные чары. Она храбро отыграла эту роль, на самом деле храбро». Впрочем, она всегда давала все что могла, борясь при этом за то, чтобы дать еще больше и сделать еще лучше.

У источников этой борьбы лежало также желание воспротивиться тому плохому мнению, которое, по суждению Мэрилин, имел о ней Артур. Актриса поделилась с Рупертом Алланом и Сьюзен Страсберг своими опасениями насчет того, что Артур считает ее особой, поглощенной собой и не подготовленной в профессиональном смысле. В свое время такие актеры, как (в числе прочих) Спенсер Треси и Эррол Флинн, запросто срывали съемки на неделю, чтобы сбежать и удариться в какой-то пьяный загул, а Джуди Гарленд постоянно подкармливали любой наркотой, какую она только пожелает. А ведь это всего лишь троица из огромного количества актеров и актрис, по сравнению с которыми Мэрилин выглядит пунктуальной и проворной, как свежеиспеченный лейтенант. Кстати говоря, на Мэрилин, помимо всего прочего, как бы свалились последствия того легкомыслия и поблажек, которые на протяжении многих десятилетий доминировали в отношениях разных киностудий к подобным актерам. Ей пришлось не только бороться со своими дурными наклонностями, но и смириться с фактом, что времена, когда актеров баловали и смотрели на их слабые струнки сквозь пальцы, бесповоротно миновали — продюсеры больше уже не хотели транжирить на это деньги.

Все, кто принимал участие в реализации этой кинокартины, видели неприязненное отношение Артура к Мэрилин. «Бывали такие дни, когда мне хотелось задушить ее, — признавался Билли Уайлдер, — но случались и такие чудесные моменты, когда все мы видели, насколько же она великолепна. Но Артуру, мне кажется, не нравилось ничего, и я, помнится, как-то сказал, что в лице Миллера познакомился наконец с человеком, который злится на Мэрилин еще больше меня». Бездеятельный в смысле своей настоящей профессии, зависящий от заработков жены, униженный этим обстоятельством, а также тем, что он считал ее детским капризом, Артур уже больше не мог выносить ни свою жену, ни свой брак.

Однако появилась иная проблема, и осенью атмосфера на съемочной площадке в Коронадо вновь наполнилась нервным напряжением. «Артур заявил мне, что разрешит Мэрилин работать только по утрам, — вспоминал по этому поводу Уайлдер. — По его словам, она слишком утомлена, чтобы выдержать работу в послеполуденную жарищу. "По утрам?! Да она же никогда не появляется раньше половины двенадцатого! Артур, дорогой, приводи ее к девяти, а в половине двенадцатого можешь забирать ее обратно!" Всё тогда сыпалось — мы отставали от графика на двадцать съемочных дней, мы превысили смету бог знает на какую сумму, а она глотала кучу порошков. Но мы работали с Монро и над Монро, и она была нашим чистым золотом — причем не только по причине цвета волос или из-за того, что служила магнитом, притягивающим зрителей. Бесценным было то, что обнаруживалось на экране».

Причина просьбы Артура была простой: в конце октября Миллеры узнали, что Мэрилин снова забеременела. К счастью, самые трудные сцены были уже к тому времени отсняты, и 6 ноября съемки ленты «Некоторые любят погорячее» закончились.

К этому времени режиссер и знаменитая актриса уже почти не разговаривали. Когда Джо Хаймс, журналист из газеты «Нью-Йорк геральд трибьюн», приехал в Голливуд, чтобы взять интервью у Уайлдера, режиссер в открытую сказал, что Мэрилин постоянно опаздывает и не может выучить текст. Когда Хаймс спросил, планирует ли он снимать с Монро последующие картины, Уайлдер ответил так: «Я консультировался по поводу этой идеи со своим терапевтом и со своим психиатром, и оба они посчитали меня слишком старым и слишком богатым, чтобы проходить через такое еще раз». Но эта реакция оказалась сиюминутной: вместе с течением времени и с тем огромным успехом, которым продолжала пользоваться лента «Некоторые любят погорячее» — самая кассовая американская картина первой половины 1959 года, — Уайлдер стал все сильнее расхваливать недюжинный талант Мэрилин Монро и сказал, что возможность снова поработать с ней явилась бы для него честью. Но факт таков, что зимой 1958 года Мэрилин позвонила Уайлдеру из Нью-Йорка, намереваясь (так она сказала Мэтти Малнеку, композитору, сочинявшему музыку к фильмам) предложить тому перемирие, но в последний момент переменила мнение. Трубку сняла жена Уайлдера: