Князь Владимир - Юрий Никитин

– Да, они опасны…

– Очень, – подтвердил историк, в увлечении забывдобавить хоть один из титулов императора. – И еще надо подумать, стоит литак уж навязывать им учение Христа!

– Почему?

– Пока они варвары, мы можем окружать их врагами,натравливать на них цивилизованные страны. Как на варваров, на них имеетзаконное право нападать и разорять любой государь. Если же примут Христа, товстанут в один ряд с теми, кто уже идет под его стягом. Они получат над намипреимущество! За счет своей удивительной терпимости к чужим.

– Но Христос ревнив! Он не потерпит других богов.

– Славяне – странный народ. Они и веру Христапереплавят в своем характере по-своему. И даже если и поставят его на главное местов русских храмах, то и своих богов не изгонят, а оставят рядом. У них слишкомразвито чувство справедливости! Помни, базилевс, они не приемлют рабства. Дажепленных либо отпускают, либо продают в другие страны, но у себя рабов недержат…

– Иди, – сказал вдруг базилевс.

Увлекшийся историк непонимающе раскрыл глаза:

– Что?

– Оставь меня, говорю, – сказал Василий ужераздраженно. – Ты сказал достаточно.

Историк в страхе распростерся на полу, проклиная себя запространные речи. Базилевс велик, ему править миром, отвлекать его от делгосударства – тягчайшее преступление, и только его снисходительность спасаетпровинившихся от кары!

Когда в пустынном зале зашелестели легкие девичьи шаги,Василий все еще сидел на троне в глубокой задумчивости. Он выглядел человеком,из которого вытянули все кости.

– Что-то стряслось?

Он не повернул голову, только проследил за стройнойфигуркой:

– Это ты, Анна… Тяжко мне, Анна…

Она как белка села рядом на поручень трона, исхудавшие плечибрата казались еще тоньше, а редкие волосы под ее пальцами выгляделипаутинками. Он ощутил, как от ее тонких пальчиков пробежали живительные искры.Что-то отозвалось в его теле, сердце трепыхнулось вяло, он ощутил наконец, чтооно еще качает редкую остывающую кровь.

– На дворе уже запряжены кони. Большой обоз схристианскими святынями, священниками, послами, богатыми дарами. Опять на Русь,как в бездонную бочку… Что-то будет на этот раз? Только что у меня был историк.Он горячо убеждал не давать Руси учение Христа.

– Почему?

– Боится.

Даже не видя ее личика, он чувствовал, как она вскинуласоболиные брови, а на чистом лобике появилась морщинка.

– Русы готовятся к новой войне с нами?

– Не то. Что-то мне подсказывает, что героическая эпохав их северной стране миновала. На троне сейчас, как сообщили послы, не пылкийСвятослав, а очень дальновидный и расчетливый князь, один из его сыновей… Такойне ограничится разбойничьими набегами. Он захочет проглотить империю раз инавсегда!

На миг словно расступились стены, Анна увидела пылкоговитязя с горящими как уголья глазами, услышала его страстный голос. Он тожеявился с Севера, но не в пример белокурым и белокожим викингам был смуглый и сволосами темнее вороньего глаза, а темно-карие глаза постоянно полыхализатаенным огнем. В нем вместо крови текло расплавленное золото, он всегда былгоряч и неистов, в нем было столько огня и мощи… Где затерялся тот герой?Удалось ли ему вернуться на свою Русь? А если удалось, каково ему с егоогненным нравом быть под тяжелой рукой дальновидного и расчетливого?

На околице раздавался шум, веселые крики. Громко и отчаяннозалаяли собаки. Затем был отчаянный визг, будто псу перебили хребет. Владимирпоморщился, а Кремень тут же выскользнул, послышался дробный топот подкованныхсапог.

Вернулся не скоро. Вопли чуть поутихли, только собаки всееще рычали. Кремень ввалился растрепанный, на щеке пламенела широкая царапина.

– Княже! Лесного человека пымали!

– Что за вранье…

– Небом клянусь!

Владимир передернул плечами:

– Лешего, что ли?

– Может, теперь это и есть леший. Бают, медведь уволокбабу в берлогу, зиму жил с нею, а на весне разродилась чудищем. Наполовинумедведь, наполовину человек. Летом удалось сбежать, а дитенок так и вырос слесным папаней… Недавно медведь то ли подох, то ли убили где, а этого поймали всети…

Владимир раздосадованно и в то же время с интересом пожалплечами:

– Так то, может быть, беглый Варяжко? Придумают жетакое…

– Княже, – сказал Кремень с укором. – Я ж самего видел!

– Варяжко?

– Лесного человека!

Владимир увидел в перекошенном лице Кременя то, чего раньшене мог увидеть, – страх. Кивнул, полез из-за стола.

– Врешь небось, но пойду погляжу. Ежели соврал, несносить тебе головы. Мне сейчас не до шуток.

Кремень набросил ему корзно на плечи. Владимир чувствовал,как тот суетится сзади, едва ли не подталкивает в спину.

За воротами уже стоял веселый гул, брехали псы, слышалсясиплый медвежий рев. Кремень крикнул вартовым, те с готовностью отвориливорота.

Во двор ввалилась пестрая галдящая толпа. В середке ревел ипытался порвать толстые цепи парень – совершенно голый, темный, весь в белесыхшрамах. Его растягивали в стороны шестеро дюжих мужиков, по трое на каждойруке.

Лохматый настолько, что лица не видно, лесной человек всестарался опуститься на четвереньки. Руки у него были непомерно толстыми, все вмышцах, но мужики с проклятиями изо всех сил упирались в землю, тянули цепи,удерживая лесного зверочеловека на двух ногах.

Медленно дотащили до крыльца, чтобы князь мог получшерассмотреть диковинку. Стражи держали копья нацеленными в их спины.

– Что за диво лесное? – спросил Владимир.

Он сам ощутил, что голос дрогнул. Зверочеловек взревел,рванулся, слегка потащил за собой всех шестерых. Стражи бросили копья и тожеухватились за цепи, удержали. В пасти плененного Владимир увидел острые, как уволка, зубы, черное нёбо.

– Это медвежий сын, – ответил один из мужиков, ондержался за старшего, – нарекли – Медведко. Вчера всем селом ловили. Двоихэтот зверь успел задрать… Силища в ем неимоверная!

Мужики и стражи в самом деле с великим трудом удерживалилесного человека. Взлохмаченные грязные волосы падали на лоб и плечи. Желтыекосмы торчали из-под мышек, весь низ живота был в густой рыжей шерсти. Ноборода и щеки были голыми, видно, еще не взматерел, не вышел из щенячьеговозраста. Когда поводил налитыми свирепой мощью плечами, мужики с крикаминатягивали цепи.

Владимир сказал четко: