Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

Однако эта радостная жизнь (на зловещем фоне убийств) не могла продолжаться долго, когда руки более сильные, чем у Александра, были готовы захватить наследие Селевкидов. Через три года сирийцы от него устали и возненавидели Аммония. Они снова захотели «настоящего» царя. Александр был чрезвычайно популярен только среди одной части населения – иудеев. Им он нравился потому, что их не беспокоил.

Мы должны теперь посмотреть на то, что происходило в Иудее с тех пор, как мы в последний раз ее видели – подчиненную Вакхидом и скованную цепью мощных военных постов.

Через два года после этого (то есть в 158-м до н.э.) селевкидское правительство сняло свой запрет на партию Хасмонеев. Изменение отношения к ним настолько непонятно в политическом смысле, что нам нужны еще какие-то объяснения, кроме тех, что дают нам иудейские сочинения, которые остаются нашим единственным источником[1655]. Там это решение представлено как результат раздражения Вакхида, которого эллинистическая партия попросила схватить хасмонейских вождей, уверяя при этом, что это будет легко; на самом деле оказалось, что полководец втянулся в бесплодную осаду какой-то крепости в диком месте[1656]. Каков бы ни был мотив этого изменения в политике, очевидно, что правительство в лице Вакхида помирилось с Хасмонеями, даровало им амнистию и освободило тех их сторонников (конечно, кроме заложников), которых оно держало в тюрьме. Ионафану, Симону и их последователям позволили вернуться в Иудею, хотя Иерусалим и цепь укрепленных городов оставалась в ведении правительства. Но как только братья Иуды вернулись в страну и были прощены Селевкидами, их партия стала день ото дня становиться сильнее, поскольку она пользовалась симпатией народных масс. Она снова стала (во всяком случае, де-факто) господствующей силой в сельской округе Иудеи. Ионафан, со своей штаб-квартирой в Михмасе, постоянно наращивал свою силу за счет эллинистического совета, который заседал в Иерусалиме. Формальные недостатки его позиции – то, что у него не было признанного всеми титула, его отсутствие в столице – тем не менее были существенны. Ионафан не мог считать свою цель достигнутой, пока он не утвердится в качестве первосвященника в Иерусалиме[1657].

Совершенно новые перспективы открылись для иудеев-националистов в 152г., когда в стране оказалось два соперничающих царя. Эта ситуация повторялась снова и снова, и мы увидим, как росла власть Хасмонеев – не столько благодаря их собственной силе, сколько благодаря милостям тех, кто просил их помощи против своего соперника. Рост этой партии был делом рук самих царей-язычников. Условия стали совершенно другими по сравнению с теми, в которых сражался и погиб Иуда Маккавей.

Ионафан, который к 152г. стал фактическим правителем Иудеи, понял, что как Деметрий, так и Александр готовы платить практически любую цену за его поддержку. Двумя непосредственными целями Хасмонеев было возвращение Иерусалима и приобретение должности первосвященника. Деметрий, который раньше сделал свое предложение, уступил первым. Ионафану позволили занять Иерусалим (за исключением акрополя) и сформировать иудейскую армию. Заложников из акрополя вернули. Из-за военной необходимости во время столкновения между двумя царями гарнизоны из всей цепи постов Вакхида или ушли, или бежали – за исключением акрополя и Бет-Сура, где укрылись некоторые эллинисты.

Ионафан использовал уступки Деметрия полностью и тут же стал снова укреплять город. Опять крепость националистов стала конфликтовать с акрополем[1658].

Александр решил предложить более выгодные условия, чем Деметрий, уступив во втором вопросе. Он позволил Ионафану занять высшую должность – первосвященника. На Празднике кущей в Тишрее (октябре) 152г.[1659] Ионафан впервые явился в одеждах своего священства. Наконец, брат Иуды Маккавея получил желанный приз – в подарок от языческого царя! Кроме того, Александр сделал Ионафана одним из царских друзей[1660].

Когда в Птолемаиде праздновали брак Александра и Клеопатры и город предавался веселью в присутствии двух царей, иудейский первосвященник оказался среди тех, кто принес золото Александру, Птолемею и знатным людям из их свит. Эллинистическая партия совершила отчаянную попытку пробиться к новому царю, но Александр не пожелал их слушать и обращался с Ионафаном с подчеркнутым уважением, облачив его в почетные багряные одежды. Он поднялся до ранга одного из первых друзей. Его положение как первосвященника и правителя народа было встроено в общую систему царства: Ионафана сделали стратегом Иудеи от имени царя[1661].

С тех пор при царе Александре хасмонейский верховный жрец правил без всяких препятствий. Эллинистическая партия распалась. Только гарнизон языческих воинов остался в акрополе. Но не происходило ничего, что мешало бы доброжелательному отношению иудеев к царю, который был слишком ленив, чтобы причинять какие-либо неудобства.

Любопытную картинку взаимоотношений городов в области правления Селевкидов при Александре дает нам история Арада и Марата. Марат на материке скорее более относился к царству Селевкидов, чем остров Арад, но там не было никакого царского гарнизона. Арад хотел, чтобы Марат стерли с лица земли – можно подозревать торговое соперничество или что-то подобное. Чтобы добиться своих целей, Арад стал обычным образом интриговать при дворе: 300 талантов в качестве взятки попали в руки Аммония, и было уговорено, что царские войска войдут в Марат под фальшивым предлогом и затем Арад овладеет этим городом. Но Марат отказался принять людей царя и, считая, что Арад дружески расположен к нему, послал посольство, чтобы попросить их о посредничестве: слияние арадцев при дворе было хорошо известно. Арадцы убили послов и схитрили: послали в Марат письма от имени послов, отмеченные их печатями, объявляя, что Арад посылает войска – у Арада были собственные войска,– чтобы помочь Марату против войск царя. План провалился потому, что в Марате был один рыбак, «честный человек», который переплыл канал (все лодки были захвачены властями Арада) и предупредил Марат о том, что происходит[1662]. С нашей точки зрения, история замечательна тем, что показывает и большую степень независимости, с которой могли действовать города, и насколько беспорядочной была организация царства.