Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

Поэтому критяне вполне уверенно занялись своим делом – стали грабить страну. Все поползновения к примирению теперь были заброшены, и приказы правительства становились все более жестокими и возмутительными день ото дня. Все, кто были сторонниками Александра, подвергались ужасающим наказаниям. Антиохия отомстила за себя сатирой, а критские солдаты наказывали за резкие слова, проливая кровь на улицах. Местные войска смотрели на чужестранцев и их царя-марионетку с горьким неудовольствием. Все эти войска могли стать проблемой, и они не были уже необходимы, поскольку двор не хотел идти на войну, и их решили распустить. Был издан приказ, который отправил всю армию в запас, кроме наемников из-за моря, и плату, которую обычно давали воинам-резервистам, уменьшили ради чужаков. Это был беспрецедентный поступок, поскольку все бывшие цари полагали, что обеспечение лояльности воинского класса – это защита их собственных интересов, и обычно были пунктуальны в выплатах даже во время мира. Войска не только распустили: им еще и пришлось разоружиться. Эту меру в Антиохии встретили с ожесточенным сопротивлением: на улицах бушевал мятеж, кровь текла рекой. Непокорных убивали прямо в домах вместе с женами и детьми. Антиохия стала театром омерзительной гражданской войны[1682].

Обезумевшие люди сражались отчаянно. На улицах появились баррикады, и кричащая толпа в несколько тысяч человек стала выбивать двери дворца. Наемники, которые пытались устроить вылазку, были отбиты. Но толпа не могла справиться с дождем копий и стрел, который полился на них с крыши дворца. Они отступили, и люди царя подожгли здания рядом с дворцом, которые удерживал народ. Пламя быстро распространялось по узким улочкам с деревянными домами, и вскоре значительная часть Антиохии уже горела. Началось паническое бегство: все пытались спасти свои семьи и собственность, в то время как наемники нападали на беспомощную толпу, сбившуюся в кучу, на перекрестках улиц или, прыгая с крыши на крышу, бросали копья в кучу людей внизу. Дух сопротивления не выдержал таких ужасов. На время антиохийцы были запуганы. Отряд воинов-иудеев, закаленных в войнах во имя Господа, был среди вспомогательных войск царя. Их выбрал и послал к Деметрию сам Ионафан. Они вернулись домой, нагруженные добычей из великого языческого города, чтобы рассказывать во дворах дома Господня о том, с каким ликованием они пустились в дикую погоню по крышам, как истребляли без числа запаниковавших язычников, которые в отчаянии пытались спасти своих детей из огня. Книга Маккавеев пытается убедить нас в том, что сотня тысяч человек были убиты одними лишь иудеями[1683].

За подавлением мятежа в Антиохии последовало кровавое царство террора. Начались проскрипции тех, кто, как считалось, участвовал в беспорядках, и их собственность перетекла в царскую казну. Казни и конфискации продолжались ежедневно. «Многие антиохийцы были вынуждены из-за страха или отвращения покинуть свой родной город и рассеялись странниками по всей Сирии, ожидая возможности выступить против царя»[1684].

Ждать долго не пришлось. Диодот – мы уже познакомились с ним, как с одним из двух людей, которые правили Антиохией при Александре Баласе,– увидел свой шанс в недовольстве местного класса воинов новым режимом. Возможно, он ближе общался с этим классом, поскольку был гражданином Апамеи, военного центра селевкидского царства, и родился в Касианах, деревне или маленьком городке близ этого великого города. Он сделал карьеру в армии[1685]. Через несколько месяцев после гибели Птолемея Филометора Диодот отправился в пустыню к вождю Ямлику, чтобы забрать сына своего старого хозяина и провозгласить его царем. Араб выполнял поручение не на страх, а на совесть, и интриган-грек казался ему подозрительным. Однако наконец он согласился отдать сына Александра в руки Диодота[1686].

Диодот появился с мальчиком в области Апамеи. Здесь он провозгласил царем Антиоха Теоса Эпифана Диониса и призвал военные колонии в этом регионе присоединиться к его делу. Штаб-квартира Диодота сначала находилась в Халкиде на границе пустыни, где такие свободные арабы, как Ямлик, могли оказать ему поддержку из своих крепостей. Вскоре важный город Ларисса, населенный фессалийскими всадниками, самыми гордыми из местных воинов, присоединился к нему. Деметрий – то есть, конечно, критянин Ласфен – сначала отказался считать Диодота (который теперь принял имя Трифон) чем-то большим, чем обычный бандит, и высокомерно послал нескольких воинов, чтобы арестовать его. Но вскоре двору Антиохии пришлось опуститься до того, чтобы послать против него настоящего полководца с армией. Война разворачивалась неблагоприятно для Деметрия. Трифон захватил провинцию Апамея со всеми ее царскими арсеналами и боевыми слонами[1687].

Мы не знаем, сколько времени понадобилось Трифону, чтобы укрепить свою позицию в провинции Апамея. Но первая прокламация Антиоха Диониса здесь последовала лишь несколькими месяцами позднее, чем кончина Александра. Находят монеты с именем и профилем Антиоха-ребенка, которые датированы 167г. селевкидской эры, то есть до октября 145г. до н.э. Так что это опасное восстание уже развивалось, когда в Антиохии совершались такие жестокости во имя царя Деметрия.

Естественно, вследствие всего этого, когда Трифон атаковал Антиохию, город был рад с восторгом его приветствовать. Незадолго до того он изгнал Александра Баласа, но опыт критского правления убедил антиохийцев в том, что царь-чурбан в любом случае лучше царя-журавля[1688]. Так что АнтиохVI с триумфом вошел в Антиохию[1689].

Владение Антиохией и Апамеей сделало партию Антиоха господствующей в Сирии. Но Трифон был еще недостаточно силен, чтобы полностью изгнать законного царя. Двор Деметрия перебрался в Селевкию на берегу моря, где традиции верности законной линии династии были сильнее, чем в Антиохии,– или где они, может быть, не подверглись столь суровому испытанию[1690]. И опять-таки с двумя воюющими царями в одной стране беспорядочная гражданская война продолжалась во многих провинциях. Естественно, невозможно сказать, как эти две партии проигрывали и выигрывали во всех ее превратностях. Грубо говоря, власть Трифона, судя по всему, была значительна в долине Оронта от Апамеи до Антиохии – в центральном с политической точки зрения регионе царства. С другой стороны, внешние провинции – те, что были вдалеке от мест, где разворачивался беспредел критян,– оставались, насколько мы можем видеть, верны Деметрию. Что касается Киликии, то есть свидетельство – монета, отчеканенная в Малле, но она не датирована[1691]. Однако у Трифона была некоторая опора в Киликии, поскольку мы слышим, что он превратил Коракесий в мощную прибрежную крепость, которая стала базой для пиратских экспедиций против сирийского берега, и что фактически именно из пиратского отряда под командованием Трифона выросла великая пиратская «держава» следующих семидесяти лет[1692]. Деметрий удерживал весь сирийский берег от Селевкии до Ливана. Мы знаем, что он находился в Лаодикее[1693]. Монеты доказывают, что он продолжал править Тиром и Сидоном[1694]. Что касается Месопотамии и Вавилонии, то у нас также есть доказательства тому, что признанным здесь царем был Деметрий.